21 августа 2025 года в Москву приедет большая делегация старших священников из Африки — 30 клириков из 20 стран. О целях и программе визита рассказал глава Патриаршего экзархата Африки митрополит Каирский и Северо-Африканский Константин.
— Зачем 30 клириков Русской Православной Церкви из 20 африканских стран — благочинные Северо-Африканской и Южно-Африканской епархий — приезжают к нам в длительное паломничество с 21 по 29 августа?
— В Африке сейчас у нас служат уже более 250 священников. К Русской Церкви там присоединилось большое количество людей. Причем все это случилось резко — вот у нас уже две епархии, свои благочиния и духовенство. Это совершенно новое явление в истории Русской Церкви.
В Россию приедут не просто священники, но старшие священники.
Приедут из самых разных Африканских стран, чтобы вместе с нами помолиться, совершить Божественную литургию, посетить главные святыни нашей столицы. И вобрать как можно больше впечатлений, чтобы понять, частью чего они стали.
Будет и деловое общение. Мы проведем конференцию, которая будет состоять из делового собрания духовенства и образовательного семинара.
Кульминация визита — встреча со Святейшим Патриархом Кириллом, благословение на нее у нас есть.
— Африка очень далекий, но и близкий, интересный нам континент. Меня папа, будучи фанатом Африки, упрекал за то, что я, закончив университет, не знаю каких-то давно ему известных птичек на Мадагаскаре.
— Ой, а еще на Мадагаскаре грандиозные баобабы.
— И вот этот легендарный и очень красивый континент всегда оставлял у русских верующих людей ощущение, что он недопросвещен. Несмотря на усилия католических миссионеров или известных лютеран вроде Альберта Швейцера.
И вот туда на канонических правах входит Русская Православная Церковь. Потому что об этом попросили православные люди в Африке, не захотевшие оставаться в Александрийской Церкви, нарушившей каноны и признавшей украинских раскольников. В Церкви всегда есть люди, очень строго настроенные канонически. И когда такие люди из Африки попросились в Русскую Церковь, даже возникла мысль: а может, в межправославном расколе был свой смысл? И он в том, что африканские православные приходят в Русскую Церковь.
— Русская Православная Церковь большая, но локализована она, как сегодня модно говорить, в основном в России, ближнем зарубежье и в ряде каких-то давно сложившихся русских анклавов. Хотя если посмотреть на карту мира, то наши епархии есть везде.
Наш вход в Африку после трагического раскола в Православии — это, конечно, немного нестандартная история. Хотя возможности для церковного служения там открываются огромные, и люди нам верят. И это все-таки невероятный вызов.
И драйв несомненный. Африка для священников из России, служащих в устоявшейся традиции, — это что-то невообразимое — другой мир, другая планета…
— Вам, судя по всему, Африка упала, как снег на голову?
— Ой, это вы еще мягко выразились. К тому моменту, как меня назначили, я вообще за границей был только как турист или паломник.
— Зато священномученик Константин Богородский, в честь которого Вас постригли в монахи, был миссионером.
— Да, он был миссионером среди раскольников, завоевал успешную репутацию в этом деле и был призван на священство.
И у меня на самом деле с миссией связана вся семья. Отец и двое из троих моих братьев — священники, так или иначе занятые просветительской деятельностью. Папа пишет книги. Мой младший брат Павел Островский — известный блогер-миллионник и, по сути, тоже миссионер. Еще один мой брат — больничный священник.
Став экзархом в Африке, я как управленец прежде всего поставил перед собою задачу понять, что это за континент. Рассказывать красивые истории мы все мастера, но тут надо было сразу ехать. И не бояться ехать везде.
Я был в 22 странах Африки. Зелеными флажками на карте обозначены все места. Но это только города, деревни я не отмечал.
Было важно приезжать не только в столицы, но и ездить по сельским приходам. И по возможности проехать все узловые точки.
В Африке один из самых важных моментов сразу — не испугаться. Там есть и опасные страны — Демократическая Республика Конго, Нигерия. Из Нигерии постоянно приходят свидетельства о гибели христиан. Я побывал и там. И в ЦАР был, и в Буркина-Фасо — это тоже страны не для туристов. В этом году ко мне приезжал один из семинаристов со своей девушкой-россиянкой, будущей супругой, которая собралась ехать жить в Демократическую Республику Конго. Хорошая девочка, верующая, но не очень понимала, куда собралась. Я предложил ей сначала съездить в частную поездку…
Но для себя твердо решил: ехать везде, не боясь названий. Служить с людьми, общаться, вникать в их жизнь. И картина в принципе прояснилась.
Мы здесь часто представляем себе Африку как одну страну. А их там 54. И в каждой свои племена, народы, языки. Африка в Мадагаскаре и Африка в Камеруне — совершенно разные Африки.
В каких-то местах может закончиться автомобильное движение, и дальше только мотоциклы, велосипеды, повозки, гужевой транспорт.
В Африке потрясает и ее диковинная природа. Я вот человек, видевший крокодилов и бегемотов в живой природе.
— Говорят, что бегемоты опаснее крокодилов?
— Ну уж точно они не умильно-игрушечные, как их у нас принято представлять и изображать. Как вылезет из воды, как раскроет пасть…
— Книга Иова сразу вспоминается: «Кто может отворить двери лица его? / круг зубов его — ужас».
— Но крокодилы и бегемоты все-таки в основном живут в Африке в национальных парках. Какие-то из них известны всему миру, как Масаи Мара в Кении, и туда едут туристы. А в большинство парков туристы не ездят, это лишь выделенная территория для сохранения естественного животного мира.
В заповедных парках Кении и Танзании тысячи мигрирующих животных. В Замбии неподалеку от гостиницы, где я жил, ходит огромный жираф (прикормленный, конечно). В Кейптауне по улице бегают цесарки. Возле офиса в Йоханнесбурге кричит какая-то птица, высовываешься в окно, а это ибис.
В Москве у нас волков и медведей не увидишь, только голубей с воробьями. А там природа гораздо ближе.
Я на Мадагаскаре крестил людей в Индийском океане. Берег был необычный, без катеров, яхт, больших туристических или военных кораблей, только рыбацкие лодки и деревня стоит, как тысячу лет назад. Я не верил своим глазам — ничего современного! Но люди открытые, любознательные, жизнь идет, они радуются.
Я перед поездками много слышал про немощи наших африканских братьев. Но приехав туда, понял, что женщинам и мужчинам в России есть чему у африканцев поучиться. Это молодой континент, с огромной рождаемостью, в Уганде, например, 5 детей на женщину!
Гораздо меньше зависимости от интернета и телевизора, все гуляют по улице.
— А модные европейские разговоры об африканской бедности, голоде, нехватке воды…
— В Африке все по-разному. Первое, чему я там научился, — не обобщать. Африка — это и Египет, и ЮАР. В одном месте может быть голод, а в другом все нормально.
Мы часто — еще один миф —— представляем себе Африку как огромную пустыню Сахару, а она зеленая. Думаем, что там дикая жара, а в ЮАР сейчас, зима, и в Кении всего плюс 20. Где-то жара, а где-то — сезон дождей. И все там либо «не так», как у нас в голове, либо «так, но не так».
— А главное Ваше впечатление?
— Я встретил в Африке Церковь. Мне было важно увидеть именно ее. В Танзании ездили по деревням. Храмы там были самые примитивные — хижины или тенты на улицах. Служили и на улице. Но везде нас встречали люди. Их было много. Я как человек церковный чувствую, это Церковь или нет? Так вот, это была Церковь.
В африканских церквях есть свои культурные особенности, тебя встречают с танцами, общенародным пением. Но все это очень естественно выглядит. И при этом чувствуется и некое благочестие на службе.
Видно, что люди верующие и живут по вере.
Еще один миф про Африку — что у них там насчет нравственности все вольно. Ничего подобного! Все последние веяния в западном мире в отношении однополых пар (движение ЛГБТ признано в РФ экстремистской организацией и запрещено. — Прим. ред.) там вызывают резкое неприятие.
Может быть, африканцы и более любвеобильны в обычных отношениях, но в отношении всех современных распущенностей — о, нет! В том, что касается семьи и семейных вопросов, у них есть чему поучиться.
— Чем придется заниматься русской миссии в Африке?
— Если Богу будет угодно, чтобы Русская Церковь потрудилась в Африке, то делать придется практически все, начиная со строительства храмов. Колоссальное поле деятельности в образовании, и мы уже начали этим заниматься…
— Школы строите?
— Собираемся заниматься всем.
С медициной там трудно, и строить там надо не только специализированные медцентры, а аналоги наших ФАПов. И церкви строя, не обязательно возводить огромные соборы, можно и простые церковные здания.
Но даже и на более простые вещи нужны огромные ресурсы, и кадровые, и финансовые… Но относиться к этому надо серьезно. Потому что африканцы ждут от Русской Церкви серьезного отношения к своему служению. Так что придется заниматься не только богослужением, но и социальной и просветительской деятельностью.
Но наша главная цель — создать правильную церковную жизнь. Чтобы был храм, куда местный житель может прийти, поисповедоваться и причаститься, найти духовную и молитвенную поддержку… В этом, собственно, суть.
А рядом с храмом может быть и школа для детей, и что-то для взрослых. Но соль и сердцевина всего этого — правильная, здоровая церковная жизнь.
— И есть шанс, что Африка станет одной из самых сильных современных миссий?
— Думаю, что да. Хотя лучше остерегаться громких слов и стараться хорошо делать дело.
— Я читала в Telegram о том, что православные африканцы, переходя в Русскую Церковь, отмечали, что священники Александрийской Церкви их дальше порога в дом не пускали, а к нашим можно зайти…
— Я стараюсь уходить от разговоров о межцерковных конфликтах. Трагедия внутриправославного раскола уже случилась, и моя задача — минимизировать ругань между церковными людьми, это не церковное настроение. Церковное настроение — молиться и надеяться на то, что человек вернется к истинной вере и истинному благочестию.
Могу только сказать, что православные священники, переходя в нашу Церковь, приносят большую жертву. Да, они хотят быть настоящей церковью, но при этом в некоторых случаях теряют буквально все.
Во взаимоотношениях же с нашими африканскими братьями нет ничего принципиально отличного от обычных взаимоотношений. Все эти больные темы — расизма, рабства, колониализма — у нас не возникают. Потому что если отношения не братские, все это чувствуют. Братскость должна быть во всем — в простом разговоре, в общении, в делах, в совместной службе и трапезе.
Во всех путеводителях по Африке вы прочтете — никогда ничего не ешь местного, покупай все в больших супермаркетах, воду пей только купленную в магазине.
Но вот закончилась в одной из деревень Танзании служба, все счастливы, довольны. Епископ сказал слово, раздал подарки. А дальше вообще-то трапеза…
— Там, как в первохристианские времена, Литургия заканчивается трапезой?
— Да! И у меня была доля секунды, чтобы не дернуться по совету путеводителя. Я понял, что, если я сейчас покажу свой страх перед трапезой с людьми, мне можно писать заявление «в связи с несоответствием должности». Я остался на трапезе, и вот уже два года без малого, проехав много стран, поступаю так.
Ну простая же логика: если они это едят, то почему нам не есть.
А отравился я, кстати, в одной из столиц за ужином в дорогом ресторане. И сам над собой смеялся: проехать все деревни без проблем и… Вывод ясен: ты на служении, садишься с людьми и кушаешь спокойно.
— Но еда, наверное, отличается.
— В разных странах разные культуры питания. Но если говорить в общем, то пища там простая и однотипная. Мы в России привыкли к слишком большому разнообразию… А там каша из выращенного людьми риса, мясо птицы, которая тут же по двору бегает, яйца, фрукты, что рядом на дереве висят. Ну а воду они сами тоже стараются пить по возможности бутилированную или кипятят. А мясо, кстати, хорошо зажаривают.
— Как люди веруют?
— Церковь там строится достаточно просто.
Кроме воскресной Литургии, практически нет других богослужений. Одной из наших главных задач было устроение таинства Покаяния (исповеди), которого там не было. Они вообще не исповедовались.
Исповедь — это же вопрос духовной традиции и того, как человек ей научается. Так что перед нами стоит задача создания этой традиции и взращивания доверия. В Русской Церкви мы привыкли доверять священнику. И все знают о тайне исповеди. Но это не просто объяснить в Африке. Тут мы явно еще в начале пути. Но наша задача — сеять и по возможности сеять правильно.
Конечно, у них есть и Крещение, и Миропомазание, и утренние молитвы, но все крайне просто. И нам приходится некоторые вещи им просто «дорассказывать».
— На каком языке?
— Лучше на их. Но переводы — большой вопрос. Там же масса языков. И при этом даже на английский и французский не все переведено. И тут нам на помощь приходит искусственный интеллект. Мы, африканский экзархат, поневоле прогрессивный, переводим молитвы и службу при помощи ИИ на большое количество местных языков. Переводов надо делать много, так что ИИ нам огромное пособление.
В ближайшее время у нас появится африканский духовно-просветительский центр, в котором священники в России будут помогать учиться нашим братьям в Африке: консультировать их на дистанции, проводить с ними беседы. У нас уже есть онлайн-курсы в разных форматах.
А еще мы делаем церковную утварь, используя 3D-принтер, — дарохранительницы, дароносицы. Приходится идти вперед: выбора нет.
— Ваша кандидатская диссертация была посвящена изучению секты Виссариона. В Африке есть сектанство?
— Там большое количество протестантских сект и местных верований.
— Континент людей с мифологическим сознанием?
— Опять же все по-разному. Где-то даже институционализированы какие-то культы, а где-то нет. Ну и у нас же в России много людей, которые верят во что попало.
Но наша задача — стараться создавать церковное поле. Устраивать и воспитывать правильные местные церковные общины. Одна правильная церковная община может очень многое изменить вокруг.
— Опасности, связанные с войнами, религиозными конфликтами, убийством христиан, нарастают?
— Проблем, конечно, много — и войны, и конфликты, и бедствия. Но надо помнить, что они там у себя дома, и это их жизнь. А ее надо чувствовать и уважать.
— Местные обычаи мешают или помогают миссионерам?
— Если местные обычаи не противоречат вере, то лучше — на службе, на праздниках — все делать, как у них принято.
Я, например, увидел там интересное явление — союзы матерей. Женщины — не девочки после школы, а семейные, отрожавшие женщины — объединяются на приходе в такой союз. И эти сестры от 40 до 50, у которых уже нет большой работы дома, проявляют на приходе огромную активность. Великолепная идея и для нас, помогающая направить женскую энергию во что-то благое.
— Когда африканские семинаристы в Петербурге рассказывали на одной из пресс-конференций о своей учебе, было ощущение, что это свои, родные люди. Была видна их христианская душа.
— Это, собственно, и называется Церковь.
Нам будет нужна там хорошего уровня семинария. Но пока мы учим африканских семинаристов в России. 70 студентов будут обучаться в девяти наших семинариях в следующем учебном году.
И парень из Конго будет таким же студентом, как и парень из Саратова. Он из Русской Церкви, поэтому он нам «свой».
Наша задача сейчас — не наращивать количество семинаристов (хотя и оно важно), но сделать их поток постоянным. А в будущем надо думать и о других студентах. Заниматься подготовкой катехизаторов.
— Но у нас своих катехизаторов много, их нельзя послать?
— Приезжающие миссионеры — это неплохо, но основа должна быть из местных. Поэтому перед нами стоит амбициозная задача поставить хорошее образование африканских священников. Если мы это сделаем, мы сделаем все. Когда молодые церковные ребята, получившие классическое семинарское полноценное образование, знающие и свои традиции, и то, как все устроено в России, вернутся к себе, это многое даст. Будем надеяться, что Господь даст Церкви время, чтобы такие выросли. Для этого я и служу со своими пастырями в Африке: у меня уже 269 священников из 336 приходов.
— И как служите?
— Строго, но с любовью. У меня же есть опыт работы с семинаристами в Коломенской семинарии. Кстати, в Африке надо говорить очень ласково, но очень твердо. Где-то объяснять, а где-то и снимать с должности.
На Мадагаскаре у нас сейчас 28 священников, и к моему приезду еще 6 греческих присоединилось. Я их присоединял торжественно, публично. Но перед этим спрашивал, почему они переходят. Сказал, что никаких денег не дам, если вдруг на это расчеты. Но они пришли к нам. Поэтому я чувствую колоссальную ответственность за их поездку к нам. И за то, чтобы нашу Церковь — семинарии, соборы, монастыри — они увидели с лучшей стороны.
Меня поразило, как верят в Русскую Церковь и знают ее красоту на Мадагаскаре. Там давно существует общество дружбы с Россией. Они меня попросили о встрече в Антанариву, и на нее пришло человек 10-15. Все говорят на русском, двое — мэры городов, бизнесмены. В советское время учились в наших вузах и по сей день хотят дружить с Россией. Встретились с мэром миллионного города Анцирабе, он нормально говорит по-русски. Африканцы, учившиеся в России, это — отдельная «тема» для нашего окормления. «Жатвы много, делателей мало».
— В словах «Русская Православная Церковь» слово «русская» мне кажется не знаком этничности, а знаком пути. Это Православная Церковь русского пути. И в Русскую Церковь могут приходить все.
— Господь не Россию создал, Господь создал мир. И в этом мире каждый человек — возлюбленный сын Божий… Конечно, мы как русские люди и граждане своего Отечества, любим его, но служить должны всем, кому Господь поставил нас служить. Если говорить об африканской истории Русской Церкви и нашем экзархате, то да, сейчас Господь открыл Русскую Церковь этим людям.
В Евангелии есть рассказ о том, как Христос насытил пятью хлебами и двумя рыбами тысячи людей, сказав спрашивающим его о голодном народе ученикам: вы дайте им есть. Чудо сотворил Бог, но через руки учеников. Они раздавали хлеба.
Если Господь сейчас в Русской Церкви благословляет нас дать духовный хлеб другим людям, нашим же братьям, то мы идем и действуем… Пребывая в надежде на то, что Господь даст не только им, но и нам самим покаяться вместе с теми, кого мы учим.
Я как учитель священников знаю, что самое трудное для священника (особенно успешного) ясно понимать, что в этом успехе нет его личной заслуги. Тебя Бог поставил, и тебе Свое служение передал.
— Так во всяком деле или только в священническом?
— В священническом сугубо.
Но спросит нас Господь не за те дары, которые он нам дал, а за то, как мы жили по заповедям Божиим. И тут не отчитаешься только тем, что ты делал в экзархате… Не-не, давай, как ты лично жил? Как каялся? Молился? Боролся со своими страстями? И вот это самое трудное.
Беседовала Елена Яковлева
Патриарший экзархат Африки/Патриархия.ru
