В интервью порталу «Православие и мир» архиепископ Гродненский и Волковысский Артемий рассуждает о сути подвига святого младенца Гавриила Белостокского, мученичестве и компромиссах с совестью, а также о разнице между Русской и Польской Православными Церквами.

— Ваше Высокопреосвященство, на недавнем праздновании перенесения мощей мученика Гавриила Белостокского Митрополит Варшавский и всея Польши Савва в своей проповеди сказал, что с момента появления мощей в Польше православные перестали бояться. По-Вашему, о каком страхе говорил Его Блаженство?

— Общеизвестно, что в советское время отношение к Церкви было весьма отрицательное. Хуже того, если кто-либо узнавал, что ты посещаешь храм, то на тебя начинали смотреть как на врага народа. Иконы, да и вообще любые святыни были запрещены. Над ними смеялись и издевались, как это, например, произошло с мощами преподобной Евфросинии Полоцкой — их попросту топтали ногами.

Это, без сомнения, античеловечное, и даже скорее бесовское отношение к христианской святыне. И поэтому все эти гонения попросту заложили панический страх внутрь души многих верующих. Всякое приобщение к церковной жизни было неизбежно связано со страхом, с большой опаской за свою собственную жизнь и жизнь своих близких.

А когда Владыка Савва открыто и без всякой боязни перенес в Белосток мощи святого, то это, конечно, стало настоящим знамением того, что пришло время поднять головы, и, как сам он сказал, «перестать прятаться и выглядывать из-за углов».

Кроме того, в личности самого младенца Гавриила сочетаются две весьма важные черты. Во-первых, сам Христос заповедовал: «Истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное» (Мф. 18:3). Быть христианином — значит быть чистым, открытым, непосредственным. А значит, и реагировать на все так же искренне и непосредственно, не кривить душой и, самое главное, не идти на компромиссы с чем-либо, что противно внутренним убеждениям, но сулит внешнюю пользу.

А сегодня мы все хамелеоны. Прежде, чем что-либо сказать, десять раз подумаем, как бы чего не вышло, и как бы это сказать так, чтобы было максимально выгодно и безопасно. Ребенок же, напротив, всегда говорит именно то, что думает. И именно это является христианским подходом к жизни — ничего не бояться, потому что с тобой Христос.

С другой стороны, святой Гавриил — не только младенец, но и мученик. Мы зачастую даже в советский период и даже в церковном отношении занимались простым приспособленчеством, оправдываясь тем, что надо сохранить храмы, надо сохранить жизнь священников и прихожан и для этого были готовы идти на любой компромисс, на любые уступки, порой и в ущерб нашему духовному состоянию.

Мученичество говорит об обратном — никаких компромиссов, никаких уступок, только всецелая отдача себя Правде Божией. Только так можно остаться христианином, когда ты не мимикрируешь под переменчивую конъюнктуру.

Не надо переживать за Церковь сверх меры — Христос дал обещание, что «врата ада не одолеют ее» (Мф. 16:18), а значит и Сам поможет и защитит ее. На крови мучеников стоит Церковь, а не на приспособленчестве. Приспособленчество как раз и рождается из недоверия к Богу. Это не что иное, как потеря надежды, попытка «уладить» все самим, без Его помощи.

Есть и еще один примечательный фактор. Младенец Гавриил, по большому счету, погиб от рук сатанистов. А такие секты и объединения, в том числе и атеистического характера, которые были в нашей стране, остались и до сего дня. Европа здесь не является исключением. Совсем недавно к нам в епархию приезжала группа немецких сектоведов. И по их словам, даже в Германии тема новомучеников не рекомендована для общественного обсуждения.

А тут православные Польши, которых на самом деле считанные крупицы, встрепенулись и смело пронесли свою святыню через множество городов и сел, свидетельствуя о своей вере, об историчности Православия на этих землях. И после советского застоя, который коснулся всей нашей истории, православные стали смело смотреть в глаза другим людям. Вот именно о такой свободе говорил Блаженнейший Савва.

Вообще же, свобода — это основа христианской жизни. Христианство — это религия счастья, которая дает свободу. Человек и становится счастлив, будучи свободен. Он никого и ничего не боится. Как говорит апостол Павел: что может разлучить меня от любви Божией? Смерть? Гонения? Нищета? Голод и холод? Да ничто на это не способно! Что касается смерти, то это только повод для радости, это событие, сулящее скорую встречу с возлюбленным Христом.

— Не могли бы Вы вкратце обозначить некоторые отличия Польской Церкви от Русской?

— В первую очередь, православные поляки в абсолютном меньшинстве среди остальных своих сограждан-католиков. И, надо сказать, это им во многом помогает. Да, именно помогает. Осознание собственного меньшинства заставляет людей теснее держаться друг друга. Их церковные общины — это общины в подлинном смысле. Постоянные личные контакты, живое, по-настоящему братское общение — все это характерно для польского Православия.

На моих глазах встречались люди из двух абсолютно разных уголков страны, не видевшиеся уже достаточно времени, но встретившиеся, как будто расстались только вчера. Я был в храмах, которые полностью содержат вместе со священником только несколько семей. Мы себе не можем такого представить, несмотря на то, что номинально количество прихожан и «заполняемость» церквей у нас намного больше.

Это самосознание также помогает верующим находиться в постоянном напряжении, не дает расслабиться и уснуть в мягких креслах комфорта. Может быть, поэтому Польской Церкви удалось в их ситуации не скатиться в пресмыкательство, не жаловаться на свое ущемленное положение и жить подачками, а отстоять свои права и практически уравняться в них с самой многочисленной конфессией в государстве.

Как видите, это вновь нас подводит к мысли о том, что принципиальностью и верностью самому себе, как это ни парадоксально, приобретается то, чего пытаются добиться через уступки. Страх и боязнь, которые становятся причиной человеческого конформизма, в итоге приводят к последствиям намного более тяжелым, чем те, от которых человек хотел спастись, решившись на сделку с совестью. Так что, перефразировав известную поговорку, можно сказать, что трус платит дважды.

При этом нужно понимать, что Церковь никогда не была сторонником революционных, радикальных жестов. Говоря о свободе, христианство не подразумевает восстаний и экстремизма. Всем известно, что это тупиковый путь, как говорится, революция поедает собственных детей. Подлинная свобода христианина — это мужество быть самим собой, всегда и во всем оставаться верным Христу. Это та самая детская, наивная непосредственность, когда в человеке нет лицемерного дуализма мыслей и дел.

Беседовал Д. Павлюкевич