О многолетней поисковой деятельности и о работе в области патриотического воспитания в интервью порталу Православие.ru рассказывает настоятель петербургского храма в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость», что на Шпалерной улице, протоиерей Вячеслав Харинов.
— Отец Вячеслав, почему для Церкви важно заниматься поиском и захоронением павших в годы Великой Отечественной войны? Ведь государство уже ведет такую работу.
— Поисковики — это феномен общественной жизни, поэтому не стоит удивляться тому, что Церковь как часть общества в этом участвует. Меня как раз больше удивляет тот факт, что мы часто предъявляем претензии государственным органам, чиновникам, Министерству обороны за какие-то несуразности или несовершенства в деле увековечивания памяти защитников Отечества. Память, прежде всего, зависит от нас самих. Это дело общественности. И если это нам станет не нужным, если эта тема не будет нас волновать, то никакие государственные меры не помогут.
В средствах массовой информации мы можем видеть всплески активности, связанные с календарными датами — 9 мая, 22 июня и другими. И, конечно, мне жаль, что, например, в июле, когда на могилах на Синявинских высотах и в других местах, где вершилась судьба Ленинграда, лебеда по пояс, там никого из пишущей братии не увидишь.
Что касается государственных структур, то там все не совсем благополучно. Поисковой деятельностью я занимаюсь 17 лет, не только выезжая с ребятами в экспедиции, принимая у нас отряды из других регионов, работая в архивах, хороня солдат или устраивая музеи. Я уже второй созыв представляю поисковое движение в Общественной палате Ленинградской области, и мне приходится говорить о несовершенстве нашей правовой базы. Законы об увековечивании памяти защитников Отечества несовершенны. Например, там вы не найдете вообще такого понятия, как поисковый отряд, поисковики и т.п., а значит, существование этого большого, многотысячного общественного движения получается нелегитимным. А один поисковый батальон Министерства обороны не способен решить все проблемы поиска павших.
Можно говорить об ответственности государства или нерасторопности властей в отношении наших воинских мемориалов, но если мы обратимся к законам, то увидим, что вся ответственность за увековечивание памяти сейчас ложится на местные муниципальные органы. Огромная, государственной важности задача должна решаться на «местечковом» уровне? Это серьезная проблема. Ведь мы говорим о патриотизме, о воспитании любви к Родине, и это — государственная политика. Этим государство стоит. Этим оно сильно. А финансовые и организационные проблемы этой политики перекладываются на местные органы власти… Может быть, есть в России богатые районы или города, но я знаю в основном небогатые районы, поселения и городки. Есть ответственные, грамотные, умные чиновники, но есть и простые малограмотные провинциальные люди, которым решать проблемы увековечивания памяти погибших не под силу. Да им часто даже трудно найти деньги, чтобы оплатить гробы и саму церемонию воинских похорон.
— А как можно здесь помочь? Что могут делать священники, если они, по Вашему мнению, тоже призваны заботиться об увековечивании памяти героев Великой Отечественной войны?
— Конечно, священник может просто приехать на требу и совершить на могиле панихиду, потом уехать и забыть про это все. А может поступать как гражданин. Я уверен, что хороший священник не может не быть хорошим гражданином своего Отечества. Можно организовать выезды с молодежью в экспедиции, поддерживать поисковое движение на разных уровнях, выступать и перед чиновниками, и перед журналистами. Надо участвовать в создании памятников и прежде всего, по российской традиции, храмов и часовен на местах воинской славы.
Если же говорить в целом о патриотическом воспитании в нашей стране, то должен отметить, что вся гражданская и патриотическая риторика — это по своему смыслу, содержанию всегда в России были слова Церкви. Неслучайно первое выступление Сталина, спустя десять дней после начала войны, опиралось на слова митрополита Сергия (Страгородского) из его обращения к пастве от 22 июня. Кстати, это обращение — впервые в советской истории — не запрещалось к распространению по стране органами НКВД. На мой взгляд, светское, атеистическое общество просто не может говорить должным образом о патриотизме, в его языковом арсенале нет понятий «Родина», «отец», «мать», «подвиг», «жизнь», «смерть», «любовь», «самопожертвование» как понятий священных, не подлежащих девальвации или какой-либо профанации. Чтобы внятно говорить о любви к Отечеству, надо признать, что истоки патриотизма — в духовности народа. Церковь учит, что выигрываются, прежде всего, народные и священные войны. «Идет война народная, священная война» в песне Александрова — это совсем не атеистический язык.
И сейчас язык патриотики — это, прежде всего, язык церковный. Об этом плохо помнят, как плохо помнят личности и слова великих «отечестволюбцев»: святителей Гермогена, Алексия, Филарета Московских, Иннокентия Херсонского или, например, Патриарха Алексия I (Симанского), который был Предстоятелем Русской Церкви в заключительный период войны.
Я думаю, что роль Церкви в научении патриотизму заключается не просто в проповеди. Конечно, приходится много разговаривать и с чиновниками, и с другими людьми, от которых зависит организация увековечивания памяти павших, и, конечно, элемент проповеди в этих беседах присутствует. Но мы не должны забывать и о конкретных делах, которые мы сами должны делать.
Уже упомянутый мной Иннокентий Херсонский во время Крымской войны был с народом — в окопах на передовой, на улицах Севастополя, в полевых лазаретах и провожая воинов в путь всея земли… Почитайте его проповеди: на каждый удачный выстрел, на каждое потопленное судно противника, на смерть каждого патриота у него есть слово. Это, скорее, оперативное освещение боевых действий, нежели какая-то отвлеченная гомилетическая риторика.
Если же вспомнить Патриарха Алексия I, то его жизнь в блокадном Ленинграде тоже сплошной подвиг. Чтобы это почувствовать, стоит прочесть его речь, которую он произнес после того, как был поставлен в патриархи и вернулся в родной город, или проповедь, произнесенную за месяц до окончания войны. Это не просто проповедь — это жизнь вместе с народом. Патриарх Алексий I и священники блокадного Ленинграда (всего-то 12 человек) впервые в истории советского государства были отмечены официальными наградами — медалями «За оборону Ленинграда».
Так и сейчас нам нужно просто жить вместе с народом, ухаживать самим за военными могилами, за памятниками и мемориалами. Надо прививать любовь к «отеческим гробам» не только словами, но и со щеткой, кистью и кадилом в руках. Наши могилы забыты и запущены, а кто, как не мы, должны защитить, расчистить и облагородить их?
— Расскажите подробнее о конкретных направлениях этой деятельности.
— Например, в Кировском благочинии мы создали Свято-Георгиевское сестричество. Девушки молятся за не вернувшихся с войны, участвуют в акциях памяти, ухаживают за военными могилами в Петербурге и окрестностях. Они имеют даже опыт архивной работы: работают с Объединенной базой данных МО РФ, помогают разыскивать родственников погибших солдат, изучают архивы Военно-медицинской академии, Министерства обороны, Военно-морской архив, Книги Памяти.
Вместе со студентами нашего Петербургского государственного университета мы ездили приводить в порядок забытые могилы в окрестностях «Дороги жизни», выходили на катере в Ладогу и на острове Зеленцы приводили в порядок воинские памятник и захоронения. Этот студенческий отряд не единственный: точно такой же работой занимаются и мои прихожане, на захоронения воинов выезжают студенты наших духовных школ.
Мы сотрудничаем и с байкерами; ребята из мотоклубов выезжают на места захоронений и приводят в порядок памятные места, связанные с героической обороной Ленинграда. Например, вместе мы восстановили блиндаж неподалеку от нашего храма, где в годы войны погиб 50-й батальон аэродромного обеспечения. Вместе с мотоциклистами мы ежегодно выезжаем за границу и поминаем там всех погибших при освобождении Европы, о которых забыли все: и туристы, и эмигранты, и даже дипломаты. Выезжаем большими группами, до сотни человек, и если колонну автобусов на дороге никто особенно не приметит, то колонна мотоциклистов с флагами заметна всем. Прошлым летом нас в своей резиденции принимал Президент ФРГ. Мотопробег «Мир и Память», организованный клириками Русской Православной Церкви, оказался самой крупной инспекцией наших воинских захоронений со времен окончания войны.
Вспоминаю, как ездили в 2001 году в Германию — тогда в поездке со мной участвовали сами ветераны Великой Отечественной войны. Сейчас они уже совсем немощны и не могли бы повторить такой вояж, и потому мы решили пригласить молодых — тех, кто часто тратит бездумно время, катаясь на мотоциклах без всякой идеи. И эту возможность заняться настоящим делом байкеры восприняли «на ура».
Проехав 1700 км по Германии, мы посетили десять наших воинских мемориалов. Совершив церковное и гражданское поминовение павших в боях и в плену, оставили на могилах наши свечи, венки, цветы и молитвы. Мы показали, что русские своих не бросают. А проблема ведь очень большая: сами немцы идеально ухаживают за могилами наших воинов, мы их благодарили за это, а вот из россиян наши воинские кладбища лишь изредка посещают сотрудники консульств, отмечая какую-либо значимую дату.
— А есть ли у простых людей интерес к этой теме? В течение тех 17 лет, что Вы занимаетесь памятью о войне, как менялся этот интерес?
— Считаю, что как раз у простых людей интерес к войне не затухал никогда, другое дело, что сейчас, когда сняты все идеологические и цензурные ограничения, мы становимся свидетелями какого-то оживления памяти, какого-то нового осмысления войны.
С другой стороны, ясно, что, например, такие массовые акции, как «Георгиевская лента», — это уже немножко популизм. Ее сейчас повязывают как угодно, на сумочку или антенну машины, забывая, что это лента воинской славы и к ней нужно относиться уважительно и с почтением. Я понимаю, что люди хотят этим выразить свое отношение к истории, свой патриотизм, и рассматривают георгиевскую ленту как особый знак причастности к героической истории страны. Но такие символы просто так не вешают где попало.
Однако показательна не только популярность «Георгиевской ленты», но и то, что, например, в церковном поминовении воинов, в поисковом движении, в исторических реконструкциях участвуют в последние годы все больше людей. Сейчас, например, появляются острые и неожиданные фильмы о войне: «Мы из будущего», «Поп», «Штрафбат», «Цитадель» и многие другие. Безусловно, не все высокого качества, но явление заметное в культурной жизни страны.
В Георгиевском крестном ходе 7 мая, который ежегодно проходит по местам сражений под Санкт-Петербургом, в этом году участвовало столько людей, что едва хватило шести автобусов и двадцати автомашин для их проезда к местам воинской славы. Мы нигде это не рекламировали, это было приходское мероприятие, ну, может быть, масштаба благочиния. Никаких баннеров и флаеров, никаких объявлений, никаких циркуляров по епархии — но к нам пришло огромное количество людей! И это с учетом того, что начался дачный сезон и большинство горожан уезжает на все майские праздники на свои приусадебные участки. Но к нам приехали люди из Москвы и даже из Бельгии. Это тоже говорит об оживлении памяти и об осмыслении войны. Это еще и доверие к Церкви, потому что люди хотят живых, не официозных слов и действий. Я, например, знаю такие вещи, которые не знают светские историки и о которых светские общественные деятели никогда не расскажут. Людям интересно, когда мы рассказываем о религиозной жизни на фронте, о связи победы с теми духовными идеями, которые ожили в сознании людей во время войны. Это было особое, практическое осознание народом своей истории, духовного наследия и своих корней.
— Как и почему Вы выбрали заботу о памяти воинов в качестве дела, главного для себя, помимо священнических обязанностей?
— Я начал заниматься проблематикой поиска еще до своего рукоположения, когда учился в семинарии. Я всегда понимал, что у нас Великая Отечественная война по-прежнему продолжается: везде лежат останки солдат, и не только как священник, но как христианин я должен исполнять дела милосердия, а одно из таких дел — предать земле каждого усопшего.
Все останки должны быть должным образом захоронены. Не просто прикопаны где-то в лесу, а положены с любовью и молитвой, с отданием воинских почестей, в специально устроенных могилах, не могущих стать игрушкой судьбы. Я — сын солдата Великой Отечественной, его единственный поздний ребенок. Мой отец воевал и был награжден медалью «За отвагу», и его история — часть моей жизни. Отец ушел на войну в 17 лет и вернулся искалеченным — физически и духовно. И как я могу не заниматься этим, если война была в моем доме с самого детства? Сейчас, вспоминая страшные рассказы отца о войне, я воспринимаю их как своеобразное завещание мне.
— Какие поисковые и мемориальные экспедиции пройдут у вас этим летом?
— Летом, помимо «Вахты Памяти», мы надеемся провести три очень важных мероприятия. Сначала это приезд финских мотоциклистов. К нам приедут мотоциклисты из Финляндии, и вместе с ними в рамках проекта «Общая Карелия» мы проедем по местам боев советско-финской войны. Побываем в тех местах, которые были родиной родителей некоторых финских мотоциклистов. Проедем по Приладожью вместе. Это миротворческий визит, и вместе с тем он достаточно серьезный по программе. Разместимся в одном из монастырей и будем делать выезды на несколько дней.
Потом к нам приедут немцы. И 23 июня, на следующий день после дня начала войны, мы проведем знаменитую теперь уже акцию «Свеча Памяти». В ходе этой акции пройдет большой мотопробег по местам боев и воинских захоронений. И наши, и немецкие ребята открывают неизвестную им войну, поминают ее жертвы.
29 июня большая колонна, в составе которой студенты духовных школ, участники мотодвижения и просто наши прихожане, поедет в Германию, чтобы помянуть узников концлагерей и побывать на местах воинских захоронений, которые не были посещены нами ранее. Потом поедем в Нормандию, где тоже были концлагеря и где погибали наши соотечественники. Раньше я уже ездил сам туда, теперь повезу своих студентов и друзей. Постараюсь рассказать им о неизвестных страницах второго фронта — не об интригах верховного командования, а о подвигах простых солдат. Ведь советская пропаганда замалчивала масштаб действий союзников на западном фронте, а это надо знать для полноты представления об истории войны.
На обратном пути заедем на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа, помянем тех сынов Отечества, кто принадлежал к первой волне эмиграции. Я думаю, что это будет познавательная поездка и для моих студентов, и для моих прихожан, и для моих друзей из мотоклубов.
— А в каких проектах могут поучаствовать те, кто не водит мотоцикл?
— В наших поездках участвуют все. Мотоциклы — лишь для пущей «видимости» и торжественности акций, для эскорта. Помимо упомянутых акций мы проведем и другие — «Ленинградская Хатынь» и «Защита Колобанова», имеющие целью напомнить забытые славные и страшные события той войны. У нас на приходе существуют и детский, и скаутский лагеря, где дети также узнают много нового о нашей стране и ее истории. Мы стараемся устраивать лагеря каждый год, хотя это совсем не легко. В обоих храмах, где я служу: в храме в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» на Шпалерной улице и храме Успения села Сологубовка Кировского района, есть особые музеи Великой Отечественной войны, которые мы устраиваем своими силами, с помощью друзей-поисковиков. Постоянно организуем все новые выставки и экспозиции. И в музеях, и в Парке Мира востребованы экскурсоводы. Созданы несколько групп, взявших конкретное шефство над воинскими захоронениями.
В планах также поехать в Австрию, поскольку я сейчас обладаю полной базой имен солдат, которые там погибли, и мест их упокоения. Есть планы посетить Прибалтику: там надо будет обязательно попасть в Саласпилс. Многие знают только о Саласпилсе как о гражданском лагере. А то, что там был еще и армейский лагерь, в котором погибли около 50 тысяч наших солдат, мало кто знает. На месте этого «шталага» сейчас коттеджная застройка…
И конечно, мы продолжаем хоронить наших солдат. Вот недавно, в день святого Георгия, мы похоронили 811 жертв войны, останки которых удалось найти поисковым отрядам и 90-му отдельному поисковому батальону МО РФ, который я стараюсь опекать и окормлять.
— Кто осуществляет научную поддержку проектов, ведь для их реализации необходимы серьезные исторические исследования?
— Я занимаюсь этим уже много лет, общаюсь со специалистами в этой области, стараюсь держать связь со многими учеными и музейными работниками, дружу со многими ветеранами, которых, увы, остается все меньше. Собираю свидетельства очевидцев, нигде не публиковавшиеся. Прошу записывать их. Сложился уже архив, подходящий для написания и издания книги о войне. Займусь этим позже, на старости лет. Стараюсь читать все издаваемое о войне, и не только на русском, я ведь еще и дипломированный переводчик. Вот сейчас буду писать письмо во Францию — историку, человеку, который занимается нашими захоронениями там. Конечно, бывает сложно; я не хочу сказать, что я серьезный историк, я всего лишь приходской священник, но этим можно и нужно заниматься, и, кажется, по-другому прийти к осмыслению истории и любви к Отечеству нельзя.
Беседовал А. Леонтьев
