4 и 5 августа 2018 года по благословению митрополита Казанского и Татарстанского Феофана на острове-граде Свияжск состоялись показы новой постановки известной театральной группы Rimini Protokoll. В основу сюжета постановки легли повествования из жизни четырех студентов Казанской православной духовной семинарии. Куратор проекта со стороны Татарстанской митрополии, первый проректор семинарии игумен Евфимий (Моисеев) дал интервью порталу Учебного комитета, в котором рассказал о свияжском проекте, взаимоотношениях Церкви и светского общества, а также возможностях, которые дает диалог Церкви и общества.

— Отец Евфимий, какие у Вас впечатления от фестиваля в Свияжске?

— Если говорить об участии наших студентов в постановке театральной группы Rimini Protokoll «Призвание», то, как ни странным это может кому-то показаться, впечатления положительные. Дело в том, что изначально, на этапе обсуждения проекта, наш ректор митрополит Феофан в качестве главного условия участия студентов в проекте назвал недопустимость какого-либо актерства. При этом владыка не возражал, чтобы студенты рассказали о своем духовном опыте, об обстоятельствах своего вхождения в Церковь, даже если этот рассказ будет помещен в контекст современного театра. Конечно, мы немного волновались, но вопреки опасениям конечный результат вполне устроил как светскую сторону, так и нас.

— Как лично Вы расцениваете опыт встречи церковного и светского сообщества, который случился в рамках фестиваля? Что он дал обеим сторонам?

— Думаю, что как минимум этот опыт оказался очень интересным и достаточно востребованным. Людям светским он позволил взглянуть на жизнь церковных молодых людей не через призму институции, которую они представляют, а через призму личности, через опыт их жизни в миру, предшествовавшей поступлению в духовную семинарию. Это дало возможность сразу установить контакт со зрителем, найти язык, хорошо понятный для светских людей, а это, как известно, важнейшее условие успеха любой миссии. Неожиданностью для большинства зрителей в данном случае оказалось то, что решение посвятить свою жизнь служению Церкви может возникнуть у вполне светских и по светским меркам достаточно успешных молодых людей, имевших очень неплохие перспективы в мирской жизни.

Для наших студентов опыт участия в проекте стал опять-таки неожиданным свидетельством того, что, казалось бы, их сугубо внутреннее решение связать свою жизнь с Церковью — при условии, если это решение было искренним и сознательным, — способно произвести достаточно сильное впечатление «на внешних» и в большинстве случаев встречает у них сочувствие.

Важным итогом нашего взаимодействия стало установление отрицаемого некоторыми факта, что диалог между Церковью и светским обществом возможен, что Церковь, хотя и воспринимается светским обществом как некая альтернатива ему — что, в общем, для Церкви совершенно не ново, не находится в гетто, что люди Церкви, в том числе молодые ее члены, вызывают интерес как у своих светских сверстников, так и у людей взрослых, которые видят в них залог нравственного развития нашего общества. 

— Что лично Вам показалось наиболее интересным в проекте Rimini Protokoll? Какие открытия Вы сделали для себя?

— Я узнал, в частности, что такое иммерсивный, или документальный театр. Особенностью этого направления театрального искусства является погружение зрителя в жизнь тех сообществ, которые представляются современному человеку наиболее закрытыми. Это своего рода попытка показать некую альтернативу привычному для обывателя образу жизни. Учитывая, что группа возникла на немецкой культурной почве, вполне возможно, что это некая проекция в мир искусства весьма распространенного в Германии движения «alternativ leben» («жить альтернативно» — прим. ред.), которое является одной из форм социального протеста. Так, до проекта с семинаристами Rimini Protokoll делали постановки о жизни русских немцев в Германии и Казахстане, о шоферах-дальнобойщиках, о торговцах оружием и наркотиками, о шпионах, ведущих двойную жизнь. В каждом из этих случаев зритель входил в контакт не с актером, который изображал представителей этих социальных групп, порой, мягко скажем, весьма специфических, а непосредственно с самим носителем некоего «тайного знания», которым они обладают. Здесь стоит отметить, что изначально режиссера Штефана Кэги интересовали «настоящие монахи», но в результате переговоров все же сошлись на семинаристах.

Недавно культурологи открыли феномен, который получил название «новая искренность». Теория «новой искренности» пытается объяснить популярность блогов, влогов и иных явлений массовой культуры, которые привлекают огромное количество зрителей и набирают десятки тысяч лайков не благодаря каким-то выдающимся достижениям их ведущих, а вследствие того, что они перед зрителем выворачивают свою жизнь наизнанку, выставляют напоказ самих себя целиком — порой в весьма неприглядном виде. Очевидно, подобный же — или близкий к этому — метод лежит и в основе концепции иммерсивного театра.

— Одним из элементов фестиваля был диалог с публикой. Как Вы можете его оценить? Как внешние люди смотрят на Церковь, чем она является для них?

— В целом публика была настроена достаточно доброжелательно. Конечно, были попытки задать набившие оскомину вопросы про «Пусси Райт», «Тангейзер» и закон об оскорблении чувств верующих. Однако чувствовалось, что большинству присутствовавших это было малоинтересно, что люди устали от негативного контекста обсуждения взаимоотношений Церкви и общества, поэтому преобладали серьезные вопросы и мнения, которые высказывались по существу. Состоявшийся диалог вполне можно назвать конструктивным, что само по себе было воспринято нами как один из важных результатов проекта. Несомненно, людям интересны мотивы, по которым представители молодежной среды — пусть и немногие — делают выбор в пользу Церкви.

Этот диалог также подтвердил, в общем, хорошо известный факт, что светское общество воспринимает Церковь главным образом как общественный институт, как участника общественно-политических процессов, а для людей верующих Церковь — это прежде всего Тело Христово, мистический богочеловеческий организм, каждый член которого — вне зависимости от его иерархического положения — нуждается в исцелении и заслуживает сочувствия.

— Вы что-то советовали семинаристам в ходе их работы над постановкой? Как Вы можете оценить такой опыт для своих воспитанников?

— Семинаристам, как я уже говорил, была дана установка не актерствовать, не пытаться изображать себя тем, кем они не являются на самом деле, а также помнить о том, что, по словам классика, «нам не дано предугадать, как наше слово отзовется».

Если в обществе появился запрос на «новую искренность», которую люди ищут не в храме, а в театральных проектах, мы постарались этот запрос удовлетворить. Надеюсь, что апостолы нас за это бы не осудили. В конце концов, какая разница, где мы получаем возможность свидетельствовать о Христе, — в рукотворном храме или в храме нерукотворном, каким с полным основанием можно назвать красивейший остров-град Свияжск, земля которого полита кровью новомучеников?

Думаю, что наши студенты прочувствовали глубину слов Ф.И. Тютчева, и этот опыт вполне можно признать имеющим ценность как для личностного развития наших учащихся, так и для их подготовки к пастырскому служению.

— Расскажите о других интересных проектах или инициативах, которые есть у семинаристов Казани. В какую сторону сегодня тяготеет их интерес, как семинария это поддерживает?

— Четно говоря, мы не занимаемся целенаправленно проектной деятельностью в области искусства, но в то же время и не отгораживаемся от культурной жизни города и республики. Стараемся реагировать на предложения, которые поступают к нам из творческой среды. Опыт создания в 2015 году короткометражного фильма «Братство», который получил большое количество призов на международных кинофестивалях, а также опыт участия в постановке Rimini Protokoll, говорит о том, что подобные проекты востребованы обществом, создают положительные прецеденты взаимодействия представителей культуры и Церкви.

Реакция на «Призвание» была настолько бурной — к счастью, с положительным знаком, — что у представителей казанского проекта «Живой город», которые, собственно, пригласили в Свияжск и Rimini Protokoll, и нас, даже возникли мысли о продолжении сотрудничества на постоянной основе. И хотя пока не совсем понятно, в каких формах оно может развиваться, мы договорились в ближайшее время встретиться для обсуждения перспектив взаимодействия.

— На Ваш взгляд, обращение к каким областям нецерковного знания или знание каких пространств светского мира было бы полезно для будущих священников?

— Думаю, что этот опыт помог нашим студентам нащупать некие ориентиры в области современной миссии, сделать для себя важные выводы о том, как нужно взаимодействовать со светским обществом. Свидетельство Церкви имело свои особенности во все времена, и если когда-то на передовой миссионерского служения находились члены духовных миссий и сотрудники миссионерских станов, которые, в первую очередь, занимались переводом Священного Писания и богослужебных книг на языки нехристианских народов, то сегодня, наверное, главной задачей, стоящей перед нами, является перевод евангельского послания на язык современного общества, которое — чего уж греха таить — по большей части сидит в стране и сени смертной (Мф. 4:16).

Нам радостно, что в этом смысле Казанская духовная семинария продолжает традиции Казанской духовной академии, которая, как известно, создавалась во многом именно как центр подготовки миссионеров. Хотелось бы надеяться, что этот опыт окажется полезным и для других духовных школ.

— На какие стороны жизни Церкви, может быть, семинарии — если смотреть более частно — Вы бы посоветовали обратить внимание светскому обществу, чтобы избавиться от каких-то стереотипных представлений о Церкви?

— Советовать что-либо светскому обществу дело неблагодарное и все же хотелось бы, чтобы даже далекий от Церкви человек — хотя бы в порядке эксперимента — попытался составить свое мнение о Церкви не только и не столько на основе публикаций в светских же изданиях, а опираясь на личное общение с членами Церкви — причем не только со священниками и монахами, но и с мирянами. Это, правда, не является гарантией того, что впечатление от этого общения будет исключительно положительным, но, по крайней мере, уж точно оно не будет стереотипным. Я уверен, что подавляющее большинство священнослужителей и мирян, которые живут жизнью Церкви, а значит знают не только ее победы, но и беды, будут готовы, по завету апостола Петра, всякому, требующему отчета в своем уповании, дать ответ с кротостью и благоговением (1 Пет. 3:15).

Если будет задан серьезный вопрос — пусть при этом и будут затронуты какие-то болевые точки, то Церковь всегда сможет дать на него серьезный ответ. Но диалог не получится там, где вопросы начинают задавать не те, кто действительно хочет узнать позицию Церкви и узнать ее жизнь с разных сторон, а, как говорится в Священном Писании, совопросники века сего (1 Кор. 1:20).

— На Ваш взгляд, какие стереотипы наиболее вредны?

— Любые. Вообще, от стереотипного мышления, то есть от штампов и клише, лучше уходить.

— Что бы Вы посоветовали семинаристам и молодым священникам, да и вообще священнослужителям и христианам, которые оказываются в ситуации диалога со светским обществом и которым задают нелицеприятные, неприятные и сложные вопросы о Церкви?

— Церковь находится в диалоге со светским обществом на протяжении всей истории своего бытия — собственно, в этом и заключается суть ее миссии, ее свидетельства. Во взаимодействие с миром вступают не только священнослужители, имеющие семьи и живущие в миру, но и монахи, причем исключением в данном случае не являются, наверное, и афонские монахи, потому что и к ним едут светские люди за советом и наставлением.

Во-первых, конечно, не нужно бояться вступать в диалог с обществом, но при этом не нужно думать, что диалог этот будет легким. Как уже говорилось выше, результат этого диалога во многом будет зависеть от того, насколько хорошо мы владеем языком этого общества, — не только в прямом, но и в переносном смысле этого слова, то есть когда мы не только хорошо и правильно говорим, хотя и это важно, но и владеем понятийным аппаратом современного человека, понимаем, что для него важно, а что — нет.

Во-вторых, — и это не менее важно — нужно прилагать усилия не только для того, чтобы открыть человеку дверь в Церковь, но и для того, чтобы человек, войдя в эту дверь, не испытал разочарования, чтобы не возникла ситуация, описанная в песне Бориса Гребенщикова: «пришел пить воду, не смог узнать ее вкус…». Впрочем, не думаю, что причиной нежелания тех или иных людей войти в жизнь Церкви или даже отхода от Церкви всегда являются ошибки священнослужителей. Очень часто причина заключается в самих людях, которые не могут, а чаще попросту не хотят исправлять свою жизнь в соответствии с заповедями Божиими. И тем не менее, это не снимает ответственности с нас, священнослужителей и мирян, за порядок в нашем доме, то есть в Церкви, в доме Божием, который временно вверен нам. Чем больше у нас будет порядка, тем больше людей захотят присоединиться к Церкви, тем, уверен, будет меньше и нелицеприятных, и неприятных для нас вопросов. 

Беседовала Ольга Богданова

Учебный комитет/Патриархия.ru