3 июня 2018 года исполнится 30 лет со дня первой Божественной литургии во Введенском ставропигиальном мужском монастыре Оптина пустынь после его возвращения Русской Православной Церкви. Воспоминаниями о том, как проходил начальный этап возрождения разрушенной и поруганной святыни, с порталом «Монастырский вестник» поделился митрополит Владимирский и Суздальский Евлогий, назначенный указом Святейшего Патриарха Пимена от 23 мая 1988 года наместником Оптиной пустыни.
О синодике и крестах, с которых началось возрождение Оптиной пустыни
— Владыка, до приезда в Оптину Вы немало потрудились над возрождением первой в Москве обители, возвращенной Церкви советской властью, о чем так интересно рассказали в книгах «Это было чудо Божие» и «Данилов монастырь: дневник возрождения». Были там наместником, затем стали первым проректором Московских духовных школ, преподавали пастырское богословие. И тут — новое назначение, сопряженное с огромными трудностями: почти полная разруха великой святыни, неустроенность быта, а главное — отсутствие уставной монастырской жизни. Чувствовали ли Вы в себе внутреннюю готовность к таким переменам?
— Я, конечно, никак не ожидал, что после Данилова монастыря вдруг в моей жизни «выплывет», представится Оптина. Несколько смутился. Но одно обстоятельство помогло определить свое отношение к этому. Вручали мне указ Святейшего два митрополита. Это приснопоминаемый владыка Владимир (Сабодан), занимавший пост управляющего делами Московской Патриархии, а спустя какое-то время избранный Предстоятелем Украинской Православной Церкви Московского Патриархата, и председатель ОВЦС митрополит Филарет (Вахромеев), ныне — Почетный экзарх всея Беларуси. Указ о своем назначении наместником в Данилов монастырь я получал 24 мая, в день памяти святых равноапостольных Кирилла и Мефодия. И указ о назначении наместником Оптиной пустыни тоже получил 24 мая, уже отмечавшегося в нашей стране и как праздник славянской культуры и письменности! Такое совпадение нашло в моей душе самый живой отклик. Я проследовал в покои к Патриарху Пимену в Троице-Сергиевой лавре. Благословив меня, Его Святейшество тепло произнес: «Вы не беспокойтесь. У вас будет все хорошо!» Кажется, дня через два, взяв машину в Патриархии, я отправился к месту своего нового назначения. О том, как тогда выглядела знаменитая Оптина пустынь, душой которой начиная с конца XVIII века вплоть до революции 1917 года было духоносное старчество, написано немало горьких воспоминаний наших современников. И о Казанском соборе, превращенном в гараж (в алтаре были пробиты ворота, сквозь которые в храм заезжали грузовики). И об изуродованном Введенском соборе — главном соборе монастыря. А также подробно описано запустение или полное разрушение других храмов, монастырского некрополя. Поэтому я повторяться не буду, а поделюсь своими воспоминаниями о людях, встреченных мною за те два с небольшим года, что я подвизался в этом святом месте. О людях и событиях, связанных с теми знакомствами.
Как раз со знакомства у снесенного монастырского некрополя рядом с Введенским храмом, где были похоронены старцы Лев, Макарий, Амвросий и братья Киреевские, начался мой первый день на новом месте служения. Въехал я на территорию монастыря, смотрю: человек шесть стоит возле выложенного из кирпича креста, вокруг которого — также из кирпича — выложена окружность. Я вышел из машины. Какой-то мужчина, словно он меня ждал, протянул самодельный синодик с именами почившей здесь братии. Я потом этот синодик в алтаре держал, мы по нему поминали монашествующих. А те, кто находился рядом с дарителем, поведали: они сюда постоянно приезжают, чтобы помолиться, и выкладывают из кирпича крест, но к утру его кто-то убирает. Каждый раз приходится выкладывать заново. И так, сказали они, это противодействие длится многие годы. Вот какой молитвенный настрой, какую духовную стойкость имели некоторые люди в то безбожное время! А далее события развивались следующим образом: мне необходимо было спрятать где-то машину на ночь и один местный житель предложил свой гараж. Там я увидел большой деревянный крест, крепко сработанный. Выяснилось, что хозяин гаража просто его подобрал: кто-то крест сделал или заказал, потом бросил. «Так, может, мы его поставим на месте захоронения старцев?» — спросил я. Мой новый знакомый согласился, мы понесли крест в монастырь. Нашли лопату, стали его устанавливать. Тут подходит директор Козельского сельскохозяйственного училища, некий Агеев — главный на то время хозяин «территориального объекта». Спросил, что мы здесь делаем. Я ответил, что установка креста на монастырском некрополе осуществляется по моей инициативе, поскольку я назначен наместником монастыря. «А почему вы так спешите?» — спросил Агеев, который, как оказалось, был яростным атеистом и позже жестко лишал премии своих сотрудниц за посещение монастырских служб. — «Да мы опоздали! — ответил я. — Надо было раньше начинать!» Он тут же позвонил уполномоченному по делам религии Калужской области, тот — председателю Совета по делам религии Константину Харчеву, мол, кого вы прислали? (Это Харчев мне после поведал, приехав как-то в Оптину). «А что случилось?» — спросил Харчев у звонившего. Тот ответил: «Он только вышел из машины и уже кресты ставит!» — «А что ему делать? Его прислали сюда возрождать монастырь», — ответил председатель Совета по делам религии. И должен заметить, что установленный нами деревянный крест никто не пытался убрать. Так что в тот день, в тот час все началось с синодика, мне подаренного, и большого деревянного креста. Вскоре в обители стали собираться монахи, послушники. Возобновились службы в надвратной церкви в честь Владимирской иконы Божией Матери, где 30 лет назад в день празднования этого образа Пресвятой Богородицы прошла первая Литургия.
— А людей в том маленьком храме, как писал один из свидетелей возрождения Оптиной пустыни, будто селедки в бочке набивалось. Еще одна цитата, относящаяся к тому времени: «Народ течет, как река». Прослышав про открытие знаменитого монастыря, приезжали сюда паломники из многих российских регионов, из Белоруссии и Украины. А после освящения первого престола в новой Оптиной пустыни — в честь Владимирской иконы Божией Матери — и первой Литургии, начавшейся с поминальной молитвы, Вы тогда сказали: «В этом мы нашли первую духовную силу, чтобы устоять от страха перед неустройством»…
— Именно так и было. Поминальная молитва духовно соединила нас с почившими старцами. Литургическая жизнь после той праздничной службы 3 июня больше не прерывалось. Началось возрождение уставной монашеской жизни, пошли первые постриги. Осенью 1990 года меня назначили на Владимирскую кафедру, а в Оптиной уже насчитывалось 45 человек братии. Возвращаясь к первой Божественной литургии в монастыре, добавлю, что я пригласил на нее уполномоченного по делам религии Калужской области Федора Рябова. Позвонил ему по телефону. Он приехал и всю службу простоял в храме, в гуще народа, плотно сжатый со всех сторон. Затем сказал мне: «Если и дальше все пойдет такими шагами, то считайте, что завтра Оптина будет другой».
Туча на безоблачном небе, или благословение старца Нектария
— Наверное, вторым укрепляющим событием для братии и верующих мирян стало обретение мощей последнего Оптинского старца, старца-провидца Нектария, позже прославленного в лике святых? Что вспоминается теперь о нем?
— Многое вспоминается. И прежде всего — поездка с протоиереем Леонтием Никифировым, настоятелем сельского храма в Нижних Прысках (он по пути к Оптиной пустыни) в село Холмищи, на местное кладбище. Отец Леонтий (Царство ему небесное! В начале этого года он отошел ко Господу) сказал при нашем знакомстве: «Еще сохранилось погребение Оптинского старца Нектария. Вы могли бы посетить эту могилу?» — «Безусловно! — ответил я с воодушевлением. — Только транспорта у меня нет». — «Я Вас на "козлике" отвезу», — сообщил батюшка. Поехали мы туда — это уже Калужская область кончается, начинается Брянская. Кладбище небольшое: четыре или пять захоронений. Как я узнал, батюшка-подвижник еще в 60-е годы прошлого века, то есть в разгар антирелигиозной и антицерковной кампании в СССР тайно возил сюда духовных чад старца. Все время ухаживал за дорогой могилкой, обнес ее металлической оградой. Я взял с собой епитрахиль, кадило, начинаю служить, мы вдвоем поем — небо чистое, голубое. Вдруг откуда ни возьмись появляется туча. Идет-идет-идет, остановилась прямо над нами, пролила небольшой дождь и пошла дальше. А нас охватила радость: окропило сверху, с неба! Отец Леонтий так и сказал: «Это благословение старца Нектария!»
Обретение святых мощей иеросхимонаха Нектария и перенесение их в Оптину пустынь последовало через год с небольшим после совершения в обители первой Божественной литургии. Через какое-то время Оптина уже вошла в жизнь, в храмах служба пошла, стала звучать живая проповедь, много паломников приезжало. И по благословению Церковного священноначалия 16 июля, в день памяти митрополита Московского Филиппа, гонимого властью и зверски убитого за правду и человеколюбие, монастырь торжественным колокольным звоном встречал честные останки богоносного старца, тоже властью гонимого. Но теперь отец Нектарий, к коему при его земной жизни тянулось несчетное число людей и чье, замечу, мнение по многим вопросам высоко ценил Патриарх-мученик Тихон, теперь старец вернулся в родную обитель. Случилось это после долгих десятилетий его изгнания. После того, как канула в Лету эпоха, навесившая на Оптину ярлык «рассадника контрреволюционной пропаганды». А ко мне, поджидавшему братию с гробом старца, зашла паломница из Твери. Она побывала на службе, исповедовалась, причастилась и перед отъездом хотела выполнить, по ее словам, важное задание — передать монастырю подлинные письма старца Нектария, адресованные ее тете, которая позже приняла монашество. И тетя, и мама моей гостьи были когда-то духовными дочерьми старца. О предстоящем событии Софья Петровна Воловецкая ничего не знала. Я сообщил ей и, представьте, она поначалу даже расстроилась.
— Но почему?
— С горячностью сказала: «Да что вы такое сделали? Эту могилу в Холмищах знает вся верующая Россия! Туда многие из Москвы ездят!» — «Ну, теперь старец станет еще ближе! Гроб с его честными останками будет находиться в главном монастырском храме», — отвечаю ей, а сам поглядываю в окно. И вскоре вижу: среди братии и верующих возникло оживление. Значит, подъезжает машина с участниками поездки в Холмищи. «Тогда я останусь!» — воскликнула гостья, передавшая мне не только обещанные ею письма отца Нектария, но еще несколько бесценных реликвий. Среди них, помнится, была подлинная фотография другого Оптинского старца, иеросхимонаха Анатолия (Потапова), сотаинника отца Нектария, тоже потом прославленного в лике святых. Вот так в один день и, можно сказать, в один час неожиданно соединились два важных события, связанные с именем преподобного Нектария. Все произошло по Божьему изъявлению.
Как лукавый неистовствовал, мешал возрождать святыню
— Ваше Высокопреосвященство, Вы привели трогательные свидетельства того, как Господь утешал подвизающихся в новой Оптиной, еще стоявшей в руинах, но уже наполнившейся молитвенной жизнью. А враг рода человеческого пытался этому воспрепятствовать?
— Нападал постоянно. Неистовствовал. Его лютую злобу пришлось в полной мере испытать и на себе. Чтобы было понятно, расскажу о тяжелой аварии, в которую я попал 21 октября 1988 года, когда по благословению Святейшего Патриарха Пимена вместе с митрополитом Крутицким и Коломенским Ювеналием поехал в Московский Дом архитекторов на встречу с людьми искусства. Сама встреча прошла замечательно. Столько было записочек с вопросами по восстановлению Оптиной пустыни! Затем кто-то из зала громко сказал: «Ну что, деньги в шапку!» Присутствующие стали собирать пожертвования на монастырь. Кроме того, художники и архитекторы дали мне много икон — мы их с водителем из Троице-Сергиевой лавры еле-еле разместили. По дороге я уснул, а когда наш автомобиль со всей силы ударился о грузовик, я потерял сознание. Водитель вытащил меня на обочину, и в это время идущая сзади машина врезалась в нашу. Меня отвезли в местную больницу, потом переправили в московскую. Операцию делал муж Валентины Терешковой — генерал-майор медицинской службы Юлий Шапошников. Человек верующий, Юлий Германович попросил у меня благословение на то, чтобы приступить к операции. Длилась она пять часов, и 50 дней я провел в больнице. Уже спустя годы я встретил в Лавре того водителя — племянника Марии Николаевны Соколовой, в монашестве Иулиании, которая много сделала для Русской Православной Церкви. (Вспомним, что в Троице-Сергиевой лавре нет храма, где бы она, иконописец и реставратор, не потрудилась. Писала она не только для Лавры, но и очень многие церкви были украшены ее иконами и целыми иконостасами. Еще Мария Николаевна воспитала целое поколение учеников в Лавре и в Академии). Так вот ее племянник — человек верующий, благочестивый никогда не нарушал правила дорожного движения и ни разу до этого не попадал в аварию. Он уже был на пенсии, когда мы встретились в Лавре. Подошел ко мне со словами: «Вы знаете, я должен Вам рассказать, как случилась та жуткая авария. Ходил и думал: если умру и унесу это с собой в могилу, то на мне будет грех. Поэтому ждал встречи с Вами». И этот богобоязненный человек поведал мне, как в какой-то момент, когда я в машине, полной даров для Оптиной пустыни, уснул, на его руки на руле опустились мохнатые лапы. После этого он потерял управление.
— Святые отцы утверждают, что злые духи могут материализоваться…
— Злые духи нападали на нас по-разному. Так за время моего многодневного отсутствия один схимник из Нижних Прысков, которого мы приняли в монастырь, стал убеждать братию, что нужно просить нового наместника, а прежнего, то есть меня, уже можно списывать со счетов. Словом, пошли нестроения, много чего печального за то время случилось. Именно тогда по «Голосу Америки» лавиной пошел материал, центральной мыслью которого было: идет не восстановление прославившейся старцами и монахами Оптиной пустыни, а ее «новое погубление». Это звучало на весь мир! Вернувшись из больницы, я сказал тому батюшке, что он больше не может здесь оставаться — пусть возвращается туда, где прежде подвизался. А мы продолжим свои труды.
— Владыка, о публичном извинении перед Вами корреспондента «Голоса Америки» за клевету Вы подробно рассказали порталу «Монастырский вестник» в интервью «Открытие каждого монастыря предваряло чудо». В продолжение темы хотелось бы услышать о Вашей поездке в Париж, способствовавшей тому, чтобы за рубежом узнали правду, как возрождается великая православная святыня.
— Я уже был епископом Владимирским и Суздальским, когда Святейший Патриарх Алексий II вызвал меня к себе и благословил ехать в Париж для встречи с соотечественниками, жаждущими услышать из первых уст о возрождении дорогой сердцу многих русских людей — будь они дома или в эмиграции — Оптиной пустыни. Их желание передал Его Святейшеству родственник Льва Толстого, приезжавший из Франции. А у меня снова смущение: первая седмица Великого поста, как быть? Но другого времени, как выяснилось, не выкроить, и за послушание я поехал в Париж. Встретили меня с цветами. Провели в какой-то большой русский клуб, где собралось много народа. Я стал говорить о трудном процессе восстановления храмов в Оптиной пустыни, о возобновлении монашеской жизни, обретении святых мощей старцев — великом духовном утешении для верующих. В общем рассказал все, как есть. И как до этого в Московском Доме архитекторов, так и здесь мне задавали и задавали вопросы. Слушая позже извинения американского корреспондента, я понял, что та, казалось бы, не ко времени поездка в Париж во время Великого поста открыла многим глаза на истинное положение дел в благословенной Оптиной. Правда пресекла ложь. Кстати, в конце встречи поднялась какая-то журналистка и обратилась к залу: «А вы знаете, что у приехавшего к нам Владыки сегодня День ангела?» Собравшиеся стали дружно меня поздравлять.
— Среди святых несколько Евлогиев. В честь кого из них Вы получили свое имя в монашестве?
— В честь Палестинского мученика Евлогия, который после смерти родителей-язычников раздал бедным все богатство, что досталось ему в наследство, а сам стал странником. Он ходил по Палестине, обращая язычников ко Христу. Был схвачен и после жестоких истязаний обезглавлен. Его память совершается 18 марта.
«Оптина понимается, осмысливается скитом»
— Владыка, хочется процитировать Ваши слова, сказанные 30 лет назад одному труднику по пути в Иоанно-Предтеченский скит. Нынче он — настоятель подмосковного храма Державной иконы Божией Матери протоиерей Николай Булгаков, член Союза писателей России. Вы тогда ему сказали, а он записал: «Скит — это главное в Оптиной. Оптина понимается, осмысливается скитом. Здесь было старчество. Сюда стремились люди со всей России». У Вас уже имелся на руках договор о передаче скита, но там жили люди. Что пришлось предпринять?
— Действительно, такой договор мы с министром культуры РСФСР Юрием Милентьевым подписали, причем в особый для обители день — день памяти преподобного Макария, к которому в скит на исповедь приходили и Николай Гоголь, и религиозный философ Алексей Хомяков, и другие представители культурной элиты своего времени. Но прежде чем начать возрождать святыню, нужно было решить вопрос с жильцами. Первым делом я отправился к человеку, проживавшему в келье преподобного Амвросия и сказал ему, что он занимает святая святых. Он вскинулся: «Я не меньше вашего делаю! На сегодняшний день я единственный здесь экскурсовод, ко мне обращаются все — вплоть до генералов, адмиралов, министров! Хотите меня заменить?» Пришлось объяснять, что речь идет о помещении. Предложил мы ему такой вариант: монастырь покупает его семье в Козельске домик или квартиру. Он согласился. Обговорили сумму предстоящей покупки, заключили частный договор. Спустя время деньги ему выдали, а наутро он ищет меня по всей территории монастыря и рассказывает такую историю: ночью его разбудил преподобный Амвросий со словами: «Ты получил деньги, пересчитай их, а лишние от договоренности верни тому, кто тебе дал». Он женку свою (так называл жену) разбудил — вместе стали считать. Точно — оказалось несколько больше той суммы, о которой договаривались! Утром экскурсовод поспешил выполнить наказ батюшки Амвросия… И жиличка, занимавшая вторую половину хибарки в скиту, тоже поведала об участии в ее жизни старца. При моем появлении пожилая женщина сразу поняла, о чем пойдет речь. Согласие на покупку другого жилья дала сразу, только попросила позволить ей продолжать высаживать в скиту цветы, чем она, цветовод по специальности, занималась здесь 25 лет. Я разрешил и спросил, не может ли она вспомнить что-то удивительное, связанное, например, с помощью великих Оптинских старцев, с ощущением их присутствия. В ответ на мою просьбу женщина рассказала, как однажды зимой у нее начался изматывающий приступ астмы — такой сильный, что вечером, лежа на диванчике, она в отчаянии подумала: «Зачем я живу? Для чего?» И тут явился старец Амвросий. «Найди свой крестик, надень его. У тебя все будет хорошо!» — сказал он. Крестик, который рассказчица много лет назад сняла, сунула куда-то в шкаф, отыскался быстро. Больше она его не снимала. И болезнь, по ее словам, отступила.
А то, о чем я сейчас расскажу, произошло на моих глазах. Как-то ко мне в кабинет вошла небольшая группа паломников из Москвы. Только я поднялся, чтобы достать со шкафа скуфью, преподобного Амвросия, как одна паломница закричала диким голосом, упала на пол, стала биться. Все были ошеломлены. Поясню: скуфью батюшки принесла мне прихожанка из Козельска, сказав, что она хранилась у них дома, но поскольку монастырь открылся, то возвращает ее нам. Я положил святыньку на шкаф. Люди заходили в кабинет, я доставал скуфью, давал приложиться. Все с благоговением прикладывались. И вдруг такое! Бес сразу почувствовал святыню, его стало корежить… Сегодня Оптина пустынь вернула себе былое величие, до 200 человек возросло ее монашеское братство, а духовная мощь и потенциал еще больше усилились после прославления 14 Оптинских старцев и 17 монахов Свято-Введенского монастыря, пострадавших в годы гонений от советской власти. Оптина пустынь остается в моем сердце, как и Троице-Сергиева лавра, где я принял монашество, как и Данилов монастырь. Господь Вседержитель одарил меня великой радостью подвизаться в таких святых местах.
***
Во Владимире, в епархиальном музее, с любовью создаваемом все эти годы митрополитом Евлогием и его помощниками, хранится вышитая шамординскими сестрами икона преподобного старца Амвросия. Она была подарена владыке, когда он был наместником Оптиной пустыни. Как при нем и с его участием открывалась Амвросиевская Казанская женская пустынь в Шамордино, — другая тема. Рядом с иконой лежит под стеклом письмо архимандрита Иоанна (Крестьянкина), написанное архимандриту Евлогию незадолго до его хиротонии во епископа. «Оптина прощается со своим наместником, и он прощается с тем, во что была вложена частичка сердца и масса трудов. А впереди еще большие труды, впереди распятие», — писал старец, предвидя, сколько трудов по возрождению духовной жизни на Владимирской земле архипастырю предстоит понести: ко времени вступления владыки Евлогия в управление Владимирской епархией здесь не было действующих монастырей. Сегодня благодаря трудам архиерея обителей уже 30, и скоро откроются новые.
Беседовала Нина Ставицкая
Синодальный отдел по монастырям и монашеству/Патриархия.ru
