Указом Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла клирик Храма Христа Спасителя г. Москвы протоиерей Александр Агейкин назначен новым настоятелем Богоявленского кафедрального собора. В интервью порталу «Приходы» отец Александр рассказал об уникальности Елоховского Патриаршего собора и его богатых приходских традициях.

— Богоявленский собор в Елохове — один из немногих московских храмов, в котором не была прервана в советские годы приходская жизнь. Какие из традиций храма, бережно сохранявшихся его настоятелями, в том числе протопресвитером Матфеем Стаднюком, который является ныне почетным настоятелем, Вы могли бы отметить, какие из них Вам кажется особенно важным развивать?

— По поводу моего назначения настоятелем Богоявленского собора в Елохове можно вспомнить библейский сюжет, связанный с борьбой израильтян с амаликитянами: Аарон и Ор заметили, что израильтяне побеждают, когда Моисей держит руки воздетыми, и когда он от усталости опускал руки, Аарон и Ор поддерживали его в молитвенном предстоянии. Так и назначение молодого настоятеля в помощь почетному настоятелю, протопресвитеру Матфею Стаднюку, совершается, прежде всего, с целью поддержать его силы и продолжать традиции, хранителем которых он является.

Не только для москвичей, но и для многих русских людей Елоховский собор — это олицетворение стояния за веру. В нем произошло множество церковных событий, здесь молилось множество исповедников и новомучеников — известных и безвестных, но неизменно стойких в Православной вере. Никаких революций в соборе не предвидится. Все делается для того, чтобы сохранить и поддержать традиции, может быть, немного «стереть пыль».

Главное, чтобы храм воспринимался как дом молитвы, как место, где каждый дорог, где ему уделят внимание. В первую очередь предполагается работа с молодежью, которая всегда находится в поиске, имеет активную жизненную позицию и требует немедленного внимания к себе. Чуть-чуть замедлишь — и вот, молодой человек бежит дальше.

— Какие «елоховские» традиции Вы могли бы особо отметить?

— Это традиция Патриарших богослужений, которую воспринял и Храм Христа Спасителя. Елоховский собор всегда был знаменит своими традициями пения, которые нужно беречь, сохранять, приводить в соответствие со временем.

Очень важны традиции благоговейного пастырского служения, потому что пастырь — это свечник, видно его каждое неловкое и неправильное движение. На нем лежит колоссальная ответственность.

Нужно, чтобы преемство на церковном поприще не прерывалось, потому что Елоховский собор всегда был кузницей духовных кадров.

— Когда Вы впервые оказались в Елоховском соборе?

— Это было связано со вторым обретением мощей Серафима Саровского.

Остались также воспоминания о диаконской практике, которую я проходил здесь в 1996 году. Запомнились и события, связанные с церковными юбилеями, когда еще не был построен Храм Христа Спасителя.

— Кто составляет основную часть прихода Елоховского собора: жители данного района или, как и в те времена, когда действующих храмов в столице было очень мало, сюда собираются верующие со всех концов города?

— В Богоявленский собор в Елохове всегда приезжали люди из разных уголков Москвы. Некоторые из них уже состарились, но все равно каждые выходные проделывают неблизкий путь до храма. Поэтому нельзя сказать, что это районный приход: здесь много прихожан из разных концов города, и местных жителей явно не большинство.

— Что для Вас настоятельство?

— Прежде всего, чувство ответственности за служение, которое мне доверено. Это хотелось бы особенно подчеркнуть в свете тех обсуждений, которые начались в блогосфере и социальных сетях после решения Патриарха.

Должность настоятеля — это не награда. Это, в первую очередь, административное послушание, несение креста, социальная ответственность. Так же, как любые богослужебные награды клирика, — это напоминание о Крестном пути Спасителя. Например, митра — это не красивая шапка или корона, а символ тернового венца. Настоятельство — не похвальный лист, не грамота, не признание каких-то заслуг, а ответственное послушание.

Поэтому хотел бы сказать, что обсуждать достоинства или недостатки нового настоятеля очень некрасиво и неправильно. Если мы христиане, то должны в первую очередь молиться за того человека, на которого возложен крест. Эта совместная молитва поможет ему правильно сориентироваться по отношению к людям и приходу. Человек должен понимать всю ответственность служения в кафедральном соборе. Кафедра — это возвышенное место, здесь все видно, поэтому светильник должен гореть, а не коптить.

— За какие направления приходской работы Вы отвечали в Храме Христа Спасителя?

— Главное для священнослужителя — это храмовое богослужение. Кроме этого, на меня было возложено попечение о сайте кафедрального соборного храма. Я также занимался координацией социальных проектов, организацией преподавания в воскресной школе — с этого начинается приходская жизнь любого храма, а в Храме Христа Спасителя она начиналась с нуля. Так что мне приходилось соприкасаться практически со всеми направлениями приходского служения.

— Кажется, там приход успешно сложился?

— Храм живет. Может быть, у прихода что-то болит, что-то чрезмерно развивается, но я надеюсь, со временем приходская жизнь в Храме Христа Спасителя окончательно войдет в нужное русло.

— В нашей Церкви есть как бы две традиции диаконства: «профессиональные диаконы», обладающие талантом красиво служить, и диаконство как «ступенька» к священническому служению, которую проходят быстро. Вы в глазах многих — в первую очередь «профессиональный» диакон, и Ваше возведение в священнический сан могло показаться неожиданным…

— Долг любого священнослужителя — быть в том месте, в которое его призывают. Первоначальным было желание послужить в иерейском сане. Диаконство тогда, действительно, воспринималось как некий переходный этап. Храм, в котором я начинал служить, был очень разрушенным, он находился в отдаленном спальном районе — Ново-Переделкине, и там нужен был в первую очередь не диакон, а священник.

Но я, может быть, получил от Бога некий талант красивого благоговейного служения в сочетании с вокальными данными. И приснопамятный Патриарх Алексий II в тот момент, когда в Москве возрождалась церковная жизнь, посчитал более полезным мое служение в диаконском достоинстве. Я воспринял это как послушание, и все мое внимание было сосредоточено на том, чтобы воспринять старинные диаконские традиции, носителями которых являются архидиакон Андрей Мазур и протодиакон Владимир Назаркин. Но желание послужить в сане священника оставалось. Поэтому когда Святейший Патриарх Кирилл посчитал необходимым меня рукоположить в иерейский сан, мне было очень радостно.

Кстати, диакон, если он внимательно служит, знает богослужение со всех сторон, особенно же протодиакон. Протодиакон — это стержень службы, он должен быть готов очень корректно, мягко и незаметно помочь в случае необходимости служащему архиерею или священнику.

Диакон должен знать и священнические действия, и диаконские, и пение, и чинопоследование службы. Это, безусловно, особое служение. Те, кто воспринимает его как промежуточный этап, заблуждаются, и это часто можно увидеть воочию. Так, когда молодые священники проходят практику в соборе, так называемый сорокоуст, можно порой заметить, что они совершенно не знают священнической стороны совершения богослужений, хотя до того несколько лет служили диаконами. Возникает вопрос: «А куда ты смотрел?»

— Как Вы приняли решение вступить на путь церковного служения?

— Я вырос в совершенно нецерковной семье с воинскими традициями. То, что я ушел от этой стези, родными поначалу было воспринято очень болезненно. Крестился я в 18 лет. Желание стать членом Церкви у меня было и раньше, но только после 18-летия отец разрешил мне, сказав, что я теперь совершеннолетний и сам отвечаю за себя.

Меня крестил отец Валериан Кречетов в акуловском храме под Одинцово, и я очень ему благодарен. Он помог мне прислушаться к тому, что звучит в сердце у людей, принимающих крещение во взрослом возрасте. Кроме того, у меня всегда было тяготение к истории, к древним традициям, и всегда в голове звучали вопросы: почему же традиции сохраняются, если все это ненужно и неправильно? Я еще застал то время, когда в школе показывали разоблачительные опыты: как священники делают самовозгорающиеся свечи, плачущие иконы и так далее. Но через лесочек на даче у нас был храм, и мы тайными тропами пробирались туда на Пасху. Было интересно: для чего они ходят крестным ходом? Что они с этого имеют, если Бога нет? Все эти вопросы оставались, когда я достиг юности. Отчасти их разрешил отец Валериан Кречетов, когда «держал меня за руку» после крещения.

Потом я принял решение поступать не в военное училище, а в Историко-архивный институт. На уроках палеографии мы изучали тексты Священного Писания, и по крупинкам мозаика у меня в голове складывалась.

Когда в 1991 году в жизни государства наступил переломный момент — произошла попытка военного переворота, люди ходили на митинги, защищали Белый дом — у меня совершенно перевернулось сознание. Я увидел, что все меняется: способы управления государством, политические системы… Все это нестабильно, хрупко, а Церковь существует почти две тысячи лет. И я выбрал то, что неизменно.

На последнем курсе института я пришел в храм в Ново-Переделкине и попросился работать там в качестве кого угодно. Мне сказали, что без рекомендации не возьмут. Тогда я пошел грузчиком в книжный магазин Троице-Сергиевой лавры и заручился рекомендацией. Меня взяли в храм в качестве ночного сторожа и дворника. Удивлялись: «У тебя уже почти есть университетский диплом, неужели ты будешь дворником? — Буду. Хочу кем угодно, лишь бы при церкви».

Итак, начал я с дворника и ночного сторожа, потом дежурил на богослужении. Однажды бабушки попросили помочь им на клиросе. Я признался, что петь совершенно не умею. «Ничего, главное, гуди басом одну ноту», — сказали они. Потом вошел в алтарь…

Так я прошел послушания от дворника до протодиакона и священника. Я очень благодарен Богу за все.

Беседовала Мария Хорькова