Интервью председателя Отдела религиозного образования и катехизации Русской Православной Церкви митрополита Ростовского и Новочеркасского Меркурия журналу «Нация».

— Человек несведущий в церковных делах, зайдя в храм, иногда подвергается обструкции со стороны старушек. И человек, не чувствуя к себе расположения, в другой раз подумает — заходить или нет. Священники вообще должны следить за тем, чтобы атмосфера в их храме была благоприятна? Пресекают ли подобные прецеденты?

— Да, действительно иногда можно встретить людей, которые не только далеки от евангельского идеала, но, порою, далеки от эталонов элементарной вежливости. Но подобных людей ведь не в храме же лепят, правда?! Это все те же наши сограждане, как правило пожилого возраста, которых мы можем повстречать повсюду. Вы можете столкнуться с подобной обструкцией и в гардеробе драматического театра, и в магазине, и на улице, и даже порою в школе, в детском садике. Это мир людей. Везде есть добрые и злые лица. И храм не исключение. Никто не проводит специальную селекцию или фейсконтроль при входе в церковь. Двери храма, как и двери больницы, открыты для всех.

Именно с духовной лечебницей сравнивают Церковь многие святоотеческие тексты. Самого Господа Иисуса Христа мы называем «Врачом душ и телес наших», «Спасителем». Кстати, греческое слово «спасение» — буквально переводится как «исцеление». Люди идут в храм за духовным исцелением. И это дорога длиною во всю жизнь. Что же удивляться если на пути к врачу, где-нибудь в коридоре, нам попадаются тяжелобольные, это же не останавливает нас в обычной ситуации. Православию онтологически чужда всякая искусственность в чувствах. И даже искусственность такого чувства как добро. Это во многих сектантских организациях существует психологический прием, который профессиональные исследователи называют «бомбардировкой любовью». Человека искусственно обрабатывают всякими приятностями, словно утку перед выпечкой, едва он попадает в поле видимости адептов данной секты. Но Богу такое лицемерие противно, также как Ему противно всякое, даже самое искреннее, недружелюбие. Поэтому в Православной Церкви действует совсем другое правило, а именно: граждане, помните, что входя в храм надо снимать шляпу, а не голову (улыбается). Не нужно строить иллюзий, что войдя под своды храма вокруг тебя соберутся одни ангелы. Но при этом не стоит впадать и в иную крайность, запоминая только человеческую немощь, встреченную внутри церковных стен. В Церкви есть все, и небо, и земля, то, что от Бога, и то, что от людей. Все зависит от того, за чем ты пришел, как ты настроен, встречи с кем ты ожидаешь.

С другой стороны, поверьте, каждый священник, каждый член приходской общины заинтересован в том, чтобы их храм стал местом встречи человека с Богом. И часто слова, советы, подсказки, которые могут быть обращены к вам в храме со стороны церковнослужителей, это не что иное, как проявление данного желания. С этой целью, например, в Ростовском кафедральном соборе создана целая служба приходских дежурных. Каждые выходные и по большим праздникам при входе в собор сидят молодые ребята, которые готовы квалифицированно ответить на любой вопрос. Это, как правило, либо слушатели катехизических курсов, либо семинаристы. В их адекватности и корректности сомневаться не приходится. Подобный опыт действует во многих храмах.

С другой стороны, я хотел бы сказать Вам пару слов в защиту тех самых «старушек». На самом деле проблема строгих церковных бабушек несколько преувеличена. В большинстве своем, это прекрасные, добрые, светлые люди, многие из которых в советский период были единственными верными прихожанами, на чьих плечах Церковь выстояла в тяжелейшие годы. Ну, а если Вам все-таки показалось, что какой-то пожилой человек сделал Вам не вполне корректное замечание, причем не важно, в храме или на улице, проявите чуточку милосердия и человечности, простите старика или старушку. Не простая у них жизнь была.

— В прошлом основной контингент верующих были люди пожилого возраста. Делается ли что-то, чтобы в храме было больше молодежи? Заметна ли перемена в этом направлении?

— Для того чтобы ответить на этот вопрос, достаточно придти в воскресный день в любой храм. Во-первых, Вы сразу же обнаружите в первых рядах младенцев и детей, стоящих в очереди к Причастию. Причем, в Донской митрополии совершается даже специальная Литургия, в которой принимают участие одни дети. Она так и называется, хотя и условно, детская Литургия. Во время этого богослужения дети не только молятся, но сами полностью исполняют все песнопения. Во-вторых, для самих взрослых при каждом приходе организованы курсы, лектории, школы, возможность встречи со священником. Контингент верующих давно уже поменялся и далек от тех картин, что Вы нарисовали. Вообще, не стоит думать, что вера — это явление возрастное или удел одних стариков. Даже в советское время, когда в храмах, в основном, стояли пожилые люди, молодежь туда стремилась, но ее всячески не пускали. Ведь именно с целью не пустить молодежь в храм, устраивали «пасхальные кордоны» из милиции и комсомольцев, которые вылавливали юношей и девушек, идущих в храм, и вывозили их в противоположном от храма направлении. Сегодня, слава Богу, никаких кордонов нет. Поэтому первоочередная задача Церкви — многоплановая, регулярная просветительская работа среди молодежи. И она, безусловно, приносит свои плоды. В этом году, например, в Донской духовной семинарии, куда поступают молодые люди, решив посвятить себя служению Церкви и людям, был конкурс почти три человека на место, да и на вновь открывшемся регентском отделении свободных мест нет.

— Идеальный возраст для батюшки? Мне кажется, что хороший учитель не может быть моложе 30 лет, врач — 40, а священник — 50. Как может молодой, 25-летний, скажем, человек, без всякого жизненного опыта, правильно рассудить проблемы, с которыми к нему обращаются прихожане разных возрастов?

— Прежде всего надо понимать, что Тот, кто делает священника священником, существенным образом отличается от того, кто делает токаря токарем. Если в последнем случае опыт и годы решают все, то в первом, они не играют первоочередной роли, не связаны с так называемой накопительной функцией. То что создает священника, никак не зависит от его лет, образования, жизненного опыта, пройденного пути. Нет, конечно, чем больше в пастыре всего этого, тем интереснее, привлекательнее, радостнее общение с ним. Но, это не обязательное условие. При каждом таинстве хиротонии на главу будущего священника возлагаются руки архиерея и читаются слова молитвы, которые по-русски можно было бы перевести так: Божественная благодать, всегда врачующая человеческие немощи и восполняющая человеческую скудость, производит тебя во пресвитера. Вдумайтесь только в этот, поистине, божественный приговор! Человек предстоит перед лицом Бога, ясно осознавая, что каким бы не был его образовательный, возрастной, общественный, личный ценз, он скуд и немощен перед величием того служения, к которому он приступает. Никто мальчишек не рукополагает. Такого нет. Но если человек уже достиг психологической зрелости, если он способен осознать, что в данном служении в нем действует Бог, а не собственный разум или жизненный опыт, в таком смирении он может встать на колени перед престолом Божиим и дерзнуть принять священный сан. Как аргумент приведу Вам слова одного из святых мужей Церкви: «Лучше внимать умным речам младенца, чем глупым словам старца». Так что — возраст не все определяет.

— Как можно вообще жить с тем грузом человеческих проблем, которые доверяют священнику? Если он, конечно, неравнодушный. Вспомню трагедию в Крымске — когда два священника десятками отпевали утонувших. Существуют ли какие-то программы психологической реабилитации для священнослужителей?

— Да, такая программа психологический реабилитации есть. Она проводится по всем приходам Русской Церкви, в самых крупных городах и в самых отдаленных селах. Она называется — Божественная литургия. Понимаете, то, что держит священника, что бережет его душу, ум и разум от любых психологических перегрузок, стрессов и помешательств — это не психотренинги, всевозможные релаксации или санатории, это то, что на языке христианского богословии называется Божественная благодать. Убери ее от священника, и у него тут же, от колоссального психологического напряжения, как бы сказали, перегорят все лампочки. Но пока благодать Божия его хранит, поразительным образом, он остается цел и невредим. Об этом Вам могут свидетельствовать сотни священнослужителей. Каждая Литургия — это невыразимый прилив сил и духовной радости, без которых священнику не возможно совершать свое служение. Хотя, вы правы, элементарный человеческий отдых еще никому не помешал. Но у каждого он проходит в соответствии с его потребностями и положением. Для кого-то это семья, а для кого-то тишина кельи.

— Вы 10 лет были управляющим Патриаршими приходами в США. Чему стоит у них поучиться, есть ли какой-то опыт, который Вас лично чему-то научил?

— У американцев, безусловно, есть чему поучиться, например — умению любить свою страну, свою историю, свои традиции. Чтобы не происходило с их страной, как бы не ошибалось их правительство, как бы не критиковали Америку во всем мире, вне зависимости от величины зарплаты, наличия или отсутствия медицинской страховки и социальных гарантий, несмотря на все это, американец любит свою страну, он гордится ею, он благодарит Бога за нее. Каждое утро, когда миллионы американцев у себя на лужайке поднимают под звуки гимна американский флаг, они свято верят, что эту страну им дал Бог, что их святая задача делать все возможное, чтобы сделать ее лучше и передать любовь к ней своим детям. Что у нас? Горькая правда заключается в том, что свое собственное национальное наследие, историю своей страны, духовное богатство своих предков мы часто предаем забвению, стыдимся их, насмехаемся над ними, а иногда даже кощунствуем и пляшем. Это глубоко чуждо американскому пониманию национального достоинства, своей истории и Родины. Этому можно и нужно было бы нам поучится у американских граждан.

— По своему гражданскому образованию Вы — врач-педиатр. Поэтому задам вопрос о будущем детей. Вам не кажется, что случаи нападения взрослых на детей в более или менее благополучных странах (история Брейвика, расстрелы американских школ, педофилы в России) являются признаками вырождения нации? Взрослые не защищают потомство, а уничтожают.

— Мне иногда кажется, что дети защищены от взрослых порою лучше, чем взрослые от некоторых детей. А это не менее важная тема. Достаточно вспомнить совсем недавние случаи нападения так называемых деточек на взрослых, как это было с московским дворником недавно. Брейвики, школьные стрелки и педофилы — это феномены на которые у общества давно выработалась устойчивая вакцина сопротивления. После очередного такого случая, вопросов что делать остается все меньше и меньше. Улучшать безопасность, внедрять превентивные меры, строго наказывать на начальной стадии. А вот после очередного избиения детьми школьной учительницы, после издевательства стаи подростков над каким-нибудь бездомным, безответные вопросы и растерянность общественной реакции налицо. Так что у нас все уже давно встало с ног на голову. Не взрослые уничтожают детей, а молодое поколение теряет социальный пиетет перед старшими. Вот что страшно.

— Имеет ли шанс кто-то из наших современников быть причисленным к лику святых? Что должен сделать этот человек?

— Быть причисленным к лику святых это не самоцель, не карьерная мечта. Это процесс, который происходит после кончины человека и им самим никогда не предвидится. Трудно себе представить православного святого, который мечтает после кончины попасть в церковный календарь на красную страницу. Как раз наоборот. Святому человеку свойственно глубочайшее ощущение своей греховности и несовершенства. Понимаете, чем ярче солнце проникает в подвал моей жизни, тем отчетливее я вижу несовершенство и грязь. Именно поэтому многие святые умирали с чувством, что они даже не начинали путь христианского совершенствования. Эта антиномичность христианства всегда поражала церковное сознание. Человек может всю жизнь прожить в монастыре и оказаться чуждым спасения или всю жизнь проработать простым сапожником на городском рынке и прославиться как великий святой. В эту тайну судеб Божиих нам не дано проникнуть. Нам дано только видеть, что всех святых отличали глубочайшее смирение, трезвость ума и любовь.

— И, напротив, за что сегодня можно быть преданным анафеме?

— За нетактичные вопросы, например (смеется). А если серьезно — что такое анафема? Это не проклятие никакое. Это, если хотите, прощальный гудок уходящего парохода, когда христианин самовольно, добровольно и осознанно оставляет церковный корабль и пускается в свое собственное плавание. Вот тогда Церковь и провожает его жалобным и печальным гудком. Для всех верных членов экипажа этот еще и знак, определенный маркер, что дрейф этой отколовшейся посудины происходит в противоположном от церковного курса направлении. Так что анафема — это никак не проклятие Церкви, это скорее свидетельство о неверном и гибельном курсе отплывающей шлюпки.

— На многих современных читателей сильное впечатление производят западные писатели и их книги. Написано ли в последнее время что-нибудь настолько же хорошее — «просто о сложном» — о Православии? Что посоветуете прочесть широкой аудитории?

— Наверно мог бы посоветовать почитать книгу архимандрита Тихона (Шевкунова) «Несвятые святые». Прекрасное изложение различных историй, написанных живым и интересным языком. На недавней выставке-ярмарке «Дон православный» были также представлены десятки авторов, художественный уровень которых также весьма высок. Вообще, нам уже не надо делать ссылки на бестселлеры столетней давности. Мир православной книги, со времен Лескова, Шмелева, Никифорова-Волгина и многих других, значительно вырос. Достаточно зайти в книжный магазин при кафедральном соборе Рождества Пресвятой Богородицы, и Вы убедитесь в богатом выборе «простого о сложном». Причем в разных жанрах, для различных возрастов.

— Что Вы сами лично любите в литературе, музыке?

— Люблю все красивое, наверное, как и любой человек. Люблю талантливое, гармоничное. Знаете, однажды в Нью-Йорке встретившись с Юрием Шевчуком, я ему сказал, что только та музыка, которая говорит о вечном, достойна жить во времени. Помню, эти слова тогда очень тронули Юру. Наверное, это же можно применить к любому искусству.

— Смотрите ли Вы кино? Что из недавно увиденного понравилось по-настоящему?

— Кино для меня это роскошь. На него просто времени не хватает. Отношения с телевизором исключительно прагматичные: по долгу службы иногда смотрю новости. Но если случается исключение из правил, то люблю старые советские фильмы, могу посмотреть какой-нибудь умный фильм западных кинематографистов. Однако киномания — это не мое. Мне ближе и интереснее мир театра. Но учитывая мою занятость на посту главы Донской митрополии и председателя Синодального отдела, такая возможность — почти из мира фантастики.

Беседовал А. Бережной