По данным ВЦИОМ, число граждан России, которые не планируют уезжать из страны, выросло с 75% до 88%. Хотя ежегодно из России на постоянное место жительства за границу уезжают более 40 тысяч граждан, в последнее время наблюдается обратная тенденция — количество россиян, желающих эмигрировать из страны, снижается.
Эмигрирующие из России сегодня — кто они? Ситуацию в Венеции в интервью порталу «Православие и мир» комментирует настоятель храма святых Жен-мироносиц священник Алексий Ястребов.
— Отец Алексий, кто сегодня приезжает в Италию, чтобы остаться здесь надолго или навсегда?
— Я буду говорить все-таки про Венецию, а не про всю Италию. Из России как таковой эмиграции не очень заметно. То есть можно сказать, что приезжают бизнесмены, которые заводят здесь свое дело, женщины, выходящие замуж за итальянцев. Но в целом определить, сколько здесь русских, я затрудняюсь.
К сожалению, это горькая констатация нашей воцерковленности, то, что русские — самый редко заходящий на православные приходы элемент. То есть, если и есть эмигранты из России, Церковь им чаще не нужна. Для меня, как для русского, это очень и очень прискорбно. А трудимся мы в основном для молдаван и украинцев.
Побуждения тех, кто приезжают из Молдовы и Украины, понятны: их заставляет тяжелая экономическая ситуация на родине. С Украины люди в основном приезжают на заработки. Очень часто это женщины старшего и среднего возраста, они зарабатывают для своих детей — молодых специалистов, получающих дома за свой квалифицированный труд 10 долларов в месяц. Они порой возвращаются домой от усталости: тяжело в немолодом возрасте работать без выходных и праздников…
А вот из Молдовы приезжает молодежь, не считающая для себя зазорным трудиться на оплачиваемой, но низкоквалифицированной работе. Они потом остаются, создают семьи.
— Ну, а русские прихожане все-таки есть?
— Их меньшинство. В 99% случаев это вышедшие замуж соотечественницы. Например, есть у нас женщина, человек из научной среды, которая познакомилась с мужем в России и приехала еще в 90-е годы. Несколько человек приехало пять или шесть лет назад. Есть несколько смешанных пар, которые я повенчал и которые благополучно исчезли из поля зрения прихода. У некоторых из них появились дети и у кого-то я крестил ребенка в Православной Церкви, а кто-то уже крестил детей в Католической.
— Есть ли среди Ваших прихожан те, кто уехал совсем недавно из России по политическим мотивам?
— Абсолютно никого. По-моему, это все абсолютно надуманно.
— Случается, что студенты, которые приезжают на учебу, потом решают не возвращаться?
— Насколько я знаю, почти все студенты возвращаются домой. Правда, один студент, с Украины, который помогал нам делать сайт, не вернулся на родину, уехал в Амстердам, там женился.
— А каково социальное положение прихожан-эмигрантов, их культурный уровень?
— Наверное, нужно говорить о бывшем социальном статусе приехавших. Ведь здесь все обнулилось, все стали полностью равны и находятся в одинаковых условиях, будь то главные инженеры, люди с двумя высшими образованиями или люди без высшего образования. Здесь они чаще выполняют работу по уходу за стариками, по уборке и так далее.
Я знаю случаи, когда люди, которые у себя на родине были бандитами, бежали в Венецию от проблем. А здесь, придя к Богу, становились другими. То есть было реальное, зримое перерождение.
А что касается общекультурного уровня — он разный. Хотя, в основном, наши прихожане — люди простые. Мы пытаемся потихонечку что-то делать в смысле образования, ведь люди восприимчивы к культуре… Например, в ближайшее воскресение с прихожанами едем в Равенну — смотреть знаменитые мозаики. Народ воспринял позитивно, несмотря на то, что раньше могли только согласиться на паломнические поездки. Скоро поедем в Аквилею — в этом городе тоже есть чудесные мозаики.
— Сложности местной жизни?
— Самое банальное — то, что ты живешь не на Родине. Ты — иного племени, рода. Порой непросто найти общий язык с аборигенами, принять их очень разное отношение.
Есть и такой момент, что некоторые говорят: «понаехали в нашу страну». Во многом это обуславливается поведением самих приехавших, но есть и предубеждения. Людям, которые живут в своем месте, на своей родине, нет необходимости мириться с какими-то ксенофобскими проявлениями. Нам приходится мириться.
Потом мы, как приход, 9 лет живем без постоянной церкви, буквально на птичьих правах. Приход может быть выставлен за дверь хоть завтра и психологически это тяжело. Люди несут в храм что-то, чтобы его украсить. Приходится отказывать: чего украшать, если нет постоянного места жительства.
В России, как бы там ни было, ты находишься дома, при всех каких-то негативных моментах. Ты можешь поднимать храм, идти к тем же благотворителям за помощью… Здесь ты никому не нужен, кроме нескольких десятков людей, которые объединились вокруг прихода, людей не то что небогатых, а стесненных материально.
— Поддержка эмигрантами друг друга присутствует?
— Среди русских поддержки практически нет. По крайней мере, я не слышал и не видел. Есть культурные ассоциации соотечественников, есть координационный совет соотечественников. В основном их деятельность — концерты и другие мероприятия подобного рода. Украинские сообщества более деятельны, их помощь соотечественникам более реальна, вплоть даже до поиска работы.
Нет и сотрудничества между приходами и культурными ассоциациями. Отношение благожелательное, но деятельного совместного общения нет. В основном каждый идет своей дорогой.
— Трудности, возникающие в смешанных семьях?
— Трудно приходится, когда выходят замуж не по любви, ведь потом приходится жить с человеком, который может быть даже неприятен — ведь бывает, выходят замуж за стариков… Движущим фактором может стать желание спокойной безбедной жизни, да и итальянцы выгодно отличаются от русских мужчин: они прекрасно ухаживают, чудесно относятся к детям, мечтают о них. Там просто культ детей.
Кроме того, поскольку итальянское законодательство защищает права женщин, некоторые русские дамы даже пользуются этим, чтобы отсудить у мужа часть имущества, которое жена никаким образом не помогала создавать.
Но в целом, если люди выходят замуж по любви, если у них главная цель именно создать семью, то мы видим, как у них неплохо складывается жизнь.
Хотя все равно русским женщинам приходится непросто — сказывается разница менталитетов. И, несмотря на хорошие условия, на любовь супруга, даже на любовь родни супруга, женщины зачастую чувствуют себя не в своей тарелке. С этим приходится часто сталкиваться. Человек страдает, хотя в его жизни действительно все хорошо.
Разница менталитетов может выражаться, например, в том, что итальянцы в Венеции свои мысли открыто высказывать не привыкли. Вместо того чтобы сказать «нет», они скажут «да» и будут добиваться, чтобы ты понял, что на самом-то деле «нет». Человеку, привыкшему к более открытому диалогу, может показаться, что его обманывают. Подобное проявляется и в хождении по инстанциям, это выводит из себя: слыша положительные ответы, ты начинаешь планировать, а оказывается, никто и не думал что-то делать.
Разные и культурные, и семейные традиции. Это заметно и в бытовых моментах — по устройству дома и в семейной иерархии. Здесь мама мужа — это человек, который живет с молодой семьей, присутствуя чуть ли не в спальне супругов. Итальянские сыновья очень инфантильны, поэтому сорокалетний «парень», как здесь принято говорить, абсолютно беспомощен. Поэтому, кстати, русские жены так ценятся: итальянки более эмансипированы, а русская женщина, любящая, красивая, не предъявляет особых претензий. Но женщине хочется жить своей, отдельной семьей, а не получается: все вопросы приходится решать не с мужем, а с его мамой.
Когда рождаются детки, все родственники на них набрасываются, и каждый хочет понянчиться, помочь, дает советы по воспитанию. И для православных это проблема.
Родственники хотят крестить их в Католической Церкви и часто даже не потому, что сами придерживаются веры, а потому, что так принято: «Что мы скажем соседям?!» У них празднование Крещения — традиция, обязательно с размахом, со множеством гостей. А тут — несут в какую-то непонятную церковь, тем более у нас она почти не выглядит как обычная православная церковь. И говорят непонятно, на непонятном языке…
Для людей, которые идут на то, чтобы принципиально покрестить младенца в Православии, это целый подвиг.
— Нужно ли совершать церковные службы на языке той страны, в которой находится православный приход?
— Да, конечно. Мы вставляем итальянский в часть служб, на нем звучат какие-то ектении, Символ веры, «Отче наш…». Венчание и Крещение тоже часто по-итальянски.
В случае если это смешанная семья и жена понимает по-итальянски, а муж совершенно не понимает церковнославянский, к тому же присутствует вся семья мужа, у меня язык не повернется служить по-церковнославянски. Ведь люди сделали такой шаг навстречу, сознательно отдав ребенка в чужую для них Церковь.
— Дети эмигрантов становятся итальянцами?
— Да, так происходит часто. Есть те, кто даже стесняются говорить о своей национальности, причем даже не дети, а эмигрировавшие в свое время женщины. Дети их, соответственно, уже не знают русского языка.
Те, кто хочет сохранить язык, какую-то культурную идентификацию, устраивают детей в русскую школу…
Беседовала Оксана Головко
