29 октября 2011 года в университете города Лугано (Швейцария) председатель Отдела внешних церковных связей митрополит Волоколамский Иларион после вручения ему докторской степени honoris causa прочел доклад на тему «Быть в мире, но не от мира».
Прежде всего хотел бы сердечно поблагодарить епископа Луганского Пьерджакомо Грампу, великого канцлера богословского факультета Лугано, ректора монсеньора Аццолино Кьяппини, а также профессорско-преподавательский состав факультета за оказанную мне честь присуждения степени доктора богословия. Считаю, что эта честь оказана не столько мне и моим скромным трудам, сколько духовному авторитету Русской Православной Церкви, верным сыном которой я являюсь.
Христианская миссия
Церковь Христова послана в мир благовествовать о Царстве Божием. Это служение благовестия является неотъемлемым свойством Церкви, поскольку основано на заповеди Воскресшего Христа Своим ученикам: «Идите, научите все народы…» (Мф. 28:19). Церковь могла бы сказать словами апостола Павла: «Если я благовествую, то в этом нет для меня похвалы; это для меня необходимость: ибо горе мне, если я не благовествую» (1 Кор. 9:16). Но если долг благовестия, вверенный Церкви самим Христом, не может ставиться под сомнение, то вопрос о конкретных путях исполнения этого долга встает всякий раз перед каждым новым поколением христиан. Каково место христианства в мире? Как Церковь смотрит на внешний мир? Как она может взаимодействовать с этим миром, чтобы осуществлять в нем свою миссию?
Необходимо подчеркнуть, что отношение Церкви к миру диалектично. С одной стороны, в Священном Писании ясно выражено отрицание этого мира: «Не любите мира, ни того, что в мире… потому что все, что в мире: похоть плоти, похоть очес и гордость житейская — не от Отца, но от мира» (1 Ин. 2:15-16). Само понятие «мир» чаще всего наполнено негативным смыслом у апостолов Иоанна Богослова и Павла, а также в творениях многих древних христианских аскетов.
С другой стороны, полное и радикальное «бегство от мира» не только лишило бы Церковь возможности полноценно исполнять свой миссионерский долг, но и угрожало бы расколу внутри самой Церкви. В том же Послании апостола Иоанна мы находим свидетельство о жертвенной любви Бога к миру как своему творению и заповедь любви к ближнему, то есть другому (1 Ин. 4:9, 20). В творениях преподобного Исаака Сирина содержится призыв к состраданию ко всему творению, включая даже демонов.
Подлинно христианским подходом поэтому является тот, который в своей интерпретации слов апостола Иоанна Богослова: «мир во зле лежит» (1 Ин. 5:19) предложил выдающийся русский мыслитель Владимир Соловьев: нужно различать «мир» и «зло», в котором он пребывает. Да, мир подвержен власти зла, но сам злом не является (см. его «Основы духовной жизни»). Миссия христианства заключается как раз в том, чтобы избавить мир от порабощения злу.
От христиан требуется взвешенная позиция, которая была бы трезвой и реалистичной. Церковь не может отождествлять себя с миром, ибо как сказано в Послании к Евреям, мы, христиане, «не имеем здесь пребывающего града, но иного взыскуем» (Евр. 13:14). В то же время Церковь не может и дистанцироваться от мира, поскольку послана в мир, чтобы возвещать ему Слово спасения. Быть в мире, но не от мира — таково призвание Церкви. Оставаясь верной своим Божественным истокам и своей двухтысячелетней традиции, Церковь вместе с тем призвана быть всегда современной («своевременной»), более того — идти впереди своего времени и вести за собой людей. Это пророческое призвание, и исполняя его, Церковь должна в своей проповеди Слова Христова, «которое не прейдет» (Мф. 24:35), исходить из тех условий, в которых пребывает современный мир, и говорить с ним его языком, чтобы эта проповедь была им воспринята. Мы, христиане, не можем романтизировать прошлое, когда Церковь обладала безусловным авторитетом в европейском обществе, и лишь осуждать настоящее, в котором культурная и социально-политическая ситуация претерпела значительные изменения. Наша вера призывает нас к действию в данных нам условиях, руководствуясь, прежде всего, даром «различения духов», позволяющим давать правильную оценку тому или иному явлению в мире.
Эпоха постмодернизма
Одной из характеристик современного мира является глобализация, обусловленная, прежде всего, высоким развитием средств коммуникации. Благодаря им самые удаленные части мира стали гораздо ближе друг другу, а люди имеют мгновенный доступ к огромному объему информации. На первый взгляд кажется, что человечество все больше становится единой семьей, живущей в одной «глобальной деревне». Вместе с тем, процесс глобализации парадоксальным образом сопровождается все более очевидным обострением проблем между различными регионами мира, приводящим к международным конфликтам и столкновению цивилизаций. Наиболее очевидна разница между развитым Севером и отсталым Югом, хотя иногда это противопоставление и кажется слишком схематичным. Это различие носит не только социально-экономический характер, но и цивилизационный. Если мы говорим, например, что Север, то есть Европа и Северная Америка, в культурном отношении переживают эпоху постмодернизма, то это совсем не так для стран Африки и Азии, которые живут согласно иным культурным моделям.
Эпоха постмодернизма, начало которой принято относить к гуманитарной катастрофе двух мировых войн, засвидетельствовала реализацию предвидения Ф. Ницше о «смерти Бога»: процесс секуляризации, продолжавшейся в течение всего Нового времени, привел к тому, что в повседневном массовом сознании средних европейцев Бог перестал быть определяющим началом их жизни. Современный американский философ и богослов Т. Альтизер так определяет наше время в религиозном отношении: «Давно ушли в прошлое те периоды в нашей истории, когда было возможно иметь очевидное сознание Божества или нравственную уверенность в разумном Божественном промысле. Имя Божие уже не находится в центре жизни и знания, оно произносится на периферии, в тех пограничных ситуациях, в которых оказываются бессильными и знание, и опыт. Бог все больше становится для нас именем абсолютной и предельной тайны, тайны, в присутствии которой мы не можем ни действовать, ни говорить»[1].
Однако вместе со «смертью Бога» в массовом сознании мы наблюдаем и конец антропоцентризма. Если место Бога в центре мира в идеологиях Нового времени занял человек с его оптимистической верой в науку и прогресс, то трагический опыт XX века с бесчисленными человеческими жертвами положил конец этой оптимистической вере. Как писал Дитрих Бонхеффер, «абсолютный идеал свободы ведет человека к саморазрушению. В конце пути, по которому шли, начиная с Французской революции, находится нигилизм»[2]. Вместе с тоталитарными идеологиями, последней из которых оказался коммунизм, современный человек отрекается от какой-либо попытки объяснить мир, отрицает возможность самой истины. Таким образом, человек постмодернизма это разочарованный человек. Он отказался от каких-либо великих идей, ради которых можно было бы отдать свою жизнь. И жизнь теперь лишена глобального смысла. В центре вселенной современного человека находятся личная свобода и личные интересы, а главная его цель заключается в потреблении. Принцип удовольствия, которым руководствуется человек постмодернизма, пришел на смену религиозным и нравственным императивам.
Современный нигилизм как отрицание Бога, ограничивающего свободу человека, и в то же время отрицание человека, который отрекся от Бога во имя прогресса, не предлагает какой-либо альтернативы, а представляет собой пустоту. Эта пустота может и должна быть заполнена положительным содержанием, соответствующим новой эпохе. Наше время, по словам одного современного социолога, «оставляет открытой возможность возвращения религиозных ценностей в широком масштабе. Пустота без Бога может преобразиться в пустоту для Бога»[3].
Христианская альтернатива
Как показал опыт России и некоторых других стран Восточной Европы, которые долгое время находились под влиянием тоталитарной идеологии, христианство может предложить современному человеку, разочарованному в любых идеологических системах, реальную альтернативу и помочь открыть новый, подлинный смысл жизни. Одни люди, разочарованные в советских идеалах, просто стали следовать жизненным стандартам общества потребления, но многие другие пришли в Церковь, потому что нашли именно в Евангелии тот подлинный идеал, который заменил идеалы ложные. Этот конкретный опыт Русской Православной Церкви свидетельствует о том, что христианство способно ответить на самые насущные вопросы человеческого бытия, не отвергая достижений Нового времени, таких, например, как свобода человеческой личности и права человека, но возводя их к их христианским корням и сообщая им тем самым более высокое достоинство.
Напротив, глубоко ошибочным было бы стремление приспособить христианские истины к изменчивым представлениям современной эпохи под тем ложным предлогом, что такое приспособление будет способствовать христианской миссии. С сожалением приходится констатировать, что по этому пути пошли некоторые христианские исповедания. Привнося в жизнь своих общин явления типичные именно для постмодернизма и имеющие совершенно секулярную природу, они сами стали частью плюралистической культуры постмодерна и не способны предложить современному человеку подлинной духовной альтернативы.
Я хотел бы в самых существенных чертах отметить те основополагающие истины христианства, в которых, по моему глубокому убеждению, нуждается человек культуры постмодерна. Христианское учение не является отвлеченной идеологией, к которой так не расположен наш современник. Христианство предельно конкретно, потому что в центре его проповеди — Живая Личность, Богочеловек Иисус Христос. В Нем Божество и человечество пребывают в гармонии, без какого-либо ущемления человеческого начала. Со всей парадоксальной глубиной и радикальностью тайна Боговоплощения рассмотрена древними отцами Церкви: «вся тайна спасения, — по словам святого Кирилла Александрийского, — заключается в истощании и уничижении Сына Божия». В кенозисе Бога человеческая свобода и человеческое достоинство, которые так дороги современному человеку, обретают высочайший смысл. Во Христе Божественная воля перестает быть внешним законом для человека, который становится свободным соработником Бога по преображению мира. Таким образом, в христологии учение о человеке, его достоинстве и правах получает, наконец, свое полное раскрытие, и задача современной христианской миссии в странах Европы и Америки состоит как раз в том, чтобы донести до людей это учение.
Сила христианства в том, что оно не просто теоретически постулирует вышеуказанный принцип человеческой свободы во Христе, но реально переживает его в Литургии. В общинной литургической жизни человек находит альтернативу тому индивидуализму, который свойственен жизни современных городов. В Таинстве Евхаристии он каждый раз переживает соединение со Христом Воскресшим как источником нового бытия. В этом реальном, а не воображаемом, единстве человек получает способность не только жить в соответствии с христианскими ценностями, но и быть их носителем, а значит, самым действенным образом свидетельствовать о Христе окружающему миру. В высокотехнологичный век визуальных средств массовой информации уже не слова, а видимый пример приобретает силу убедительности в глазах наших современников.
Насколько этот пример будет действенным, зависит от всех христиан, призванных объединить усилия для того, чтобы жители европейского и американского континентов смогли заново открыть для себя вечную истину христианства.
Межхристианский диалог
В свете задач христианской миссии в современном мире отсутствие единства между христианами является скандалом для всего мира и для наших Церквей. Тем не менее, как положительное явление, нужно отметить развитие межхристианского диалога на различных уровнях и во многих сферах. Прежде всего, я хотел бы подчеркнуть перспективы православно-католического диалога. Новый импульс ему придало избрание на папский престол Бенедикта XVI — человека с очень острым и глубоким богословским умом, прекрасно знающего православную традицию и открытого к диалогу с Православными Церквами, человека, который много сделал и продолжает делать для единства христиан.
Наши взаимоотношения с Римско-Католической Церковью развиваются параллельно в нескольких направлениях. Во-первых, это продолжающийся в течение нескольких десятилетий богословский диалог, в ходе которого мы обсуждаем проблемы, нас разделяющие, в том числе такие, как уния и примат Римского епископа. Мы надеемся, что эта дискуссия поможет обеим сторонам понять, что путь к восстановлению единства лежит через возвращение к вере Церкви первого тысячелетия. И тогда существовали различия богословского, экклезиологического порядка, различия в обрядах, но христианам удавалось сохранить единство.
Хотелось бы, чтобы мы больше сотрудничали не только в богословской сфере, но и в тех областях, которые непосредственно касаются жизни наших верующих. Для многих из них богословский диалог представляется лишь академическими штудиями. Если мы будем обсуждать только богословские темы, которые разделяют нас и которые мы унаследовали от прошлого, нам не удастся достичь согласия в будущем. Существуют широкие возможности для сотрудничества в тех областях, которые нас уже объединяют. Ведь если говорить о Православии и католичестве, нельзя не отметить, что у нас очень схожие социальные учения, а нравственные учения у православных и католиков почти одинаковые. Мы очень многое можем говорить и делать вместе, не ожидая того момента, когда разделения между нами будут преодолены. Так, мы можем вместе говорить секулярному миру о традиционной христианской семье, о ценности человеческой жизни и недопустимости ее прерывания с момента зачатия в утробе матери до последнего дня.
Сегодня для Православной Церкви все труднее становится продолжать взаимодействие с различными протестантским деноминациями. Мне очень горько об этом говорить, но сегодня те диалоги с протестантами, которые мы вели на протяжении нескольких десятилетий, находятся под угрозой из-за процессов, происходящих в протестантских общинах Запада и Севера. Я имею в виду продолжающуюся либерализацию в области богословия, экклезиологии и нравственного учения.
Мы все очень устали от красивых слов и заявлений. Нужно открыто говорить между собой о тех проблемах, которые нас беспокоят. Мы должны помнить о задаче, которая стоит перед нами, о необходимости христианского единства. Почему эта задача столь насущна? Потому что с каждым днем нашего разделения мы упускаем те возможности, которые могли бы иметь, если бы были едиными. Сегодня тысячи молодых людей уходят из жизни, потому что не поняли, зачем живут, а мы им этого не подсказали. Они умирают от наркотиков, алкоголя, СПИДа, и вместе мы могли бы сделать гораздо больше для них. Мы должны больше думать о реальных нуждах людей. Помимо проблем, связанных с часто агрессивной секуляризацией в странах Европы и Америки, все более неотложной становится проблема преследований христиан, которые происходят во многих регионах мира.
Гонения на христиан и христианофобия
В последнее время тревожным признаком нашей эпохи стал рост преследований на религиозной почве, в первую очередь христиан. В настоящий момент это страшное явление приняло характер вызова не только мировому христианству, но и всему цивилизованному человечеству вообще. Христиан ежедневно или притесняют в Египте, Ираке, Индии, Пакистане, Индонезии, некоторых других странах Азии и Африки. Помимо массовых потоков беженцев, о чем регулярно сообщают СМИ, налицо совершенно иная проблема, о которой они не хотят говорить — деградация общества, скатывающегося к первобытному состоянию ненависти и самоуничтожения.
Совет Европы принял в январе резолюцию по христианофобии, этому примеру последовали некоторые другие европейские государства, но как это повлияло на положение христиан в вышеупомянутых странах? Несмотря на беспрецедентную эскалацию насилия против христиан в Египте в начале октября, ни одна из стран Запада не оказала никакого давления на временные военные власти этого государства, не пригрозила экономическими санкциями. Кадры, потрясшие весь мир, когда в Каире военные на бронетранспортерах давили мирную коптскую демонстрацию, стреляли в безоружных людей, остаются вне поля зрения политиков. Не получила адекватной оценки и речь египетского министра безопасности, отрицавшего факт применения оружия против митингующих коптов, ни появившаяся информация о фальсификации числа жертв и характера ранений. Церкви вправе спросить правительства своих стран: до каких пор? Почему экономические интересы в этих странах для них оказываются дороже, чем жизни тысяч ни в чем не повинных людей, которых убивают только из-за того, что они веруют во Христа?
Христианство, несмотря на раздробленность, сегодня обязано объединиться для защиты своих братьев и сестер, страдающих в различных регионах. Если этого не произойдет, мы еще больше утратим убедительность в глазах мира сего. Напротив, защищая своих по вере, мы укрепим свои позиции, станем сплоченнее, а значит ближе друг другу.
Сюда также относится и другое явление, которое обычно называют христианофобией. Западный секуляризм, несмотря на декларируемые плюрализм и толерантность, проявляет нетерпимость по отношению к христианству. Подпитываемый мощными денежными средствами, агрессивный секуляризм делает все, чтобы дискредитировать Церковь, стереть имя Христово из памяти народа, нивелировать принципы нравственности и культуры, сформированной христианством.
Агрессивный секуляризм берет под прицел все Церкви, невзирая на их богословские и обрядовые различия, он глумится над религиозным сознанием как таковым, высмеивает нравственность, пропагандируя этическую всеядность и индифферентизм. Потому нам сегодня как никогда требуется солидарность и сплоченность, активное взаимодействие и взаимная поддержка.
Перспективы и задачи
Как могут христиане сегодня противостоять подобным воззрениям и наступлению секуляризма? Священное Писание недвусмысленно свидетельствует об отступлении от Христа (2 Фес. 2:3), которое произойдет, но «во всех народах прежде должно быть проповедано Евангелие» (Мк. 13:10). Мы живем в эпоху отступления, апостасии, когда люди утрачивают веру и любовь, потому что их сердце более прилепляется к земным благам: комфорту, достатку, разнообразным наслаждениям. Что нам делать в такой ситуации?
Церковь не принадлежит миру сему, и ее миссию проповеди Евангелия нельзя оценивать по стандартам этого мира, то есть относительно успеха или проигрыша. Если число христиан, например, в Западной Европе сокращается, то их становится все больше в Африке, Азии, Латинской Америке и ряде стран Восточной Европы. Надо попытаться понять, что привлекает людей в христианстве в этих регионах, и сравнить с мотивацией тех европейцев, которые сегодня отходят от веры. Нам нужно иметь мужество признать, что западная цивилизация зашла в тупик в своем культурно-историческом развитии именно из-за отступления от христианства, из-за разрыва с его ценностями. Мы разучились радоваться, мы считаем себя несчастливыми, потому что вектор наших интересов устремлен исключительно к земным вещам, которые, однако, в силу своей временности не способны доставить человеку ни счастья, ни радости, ни наслаждения.
Пример коптских и иракских христиан, за свою веру проливающих кровь и подвергающимся гонениям, служит нам, европейцам, лучшим назиданием. А ведь многим из них есть что терять, многие христиане в этих странах занимали видное положение, среди них были и есть богатые люди. Тем не менее, вера и идентичность для них имеют первостепенное значение. Многие из нас на рубеже 80-90-х годов прошлого века сомневались, что в республиках бывшего Советского Союза произойдет массовое обращение людей к вере отцов. Тем не менее, это случилось, и почему же? Убежден, что это произошло благодаря духовному подвигу новомучеников и исповедников Российских, оставшихся до конца верными Христу.
Итак, современная западная цивилизация все дальше заходит в тупик, из которого выбраться она не сможет при помощи ни науки, ни эффективного менеджмента, ни высоких технологий. Кризис общества — явление отнюдь не объективное, в его основе лежит духовный кризис личности, оставшейся без Бога со своими неразрешимыми проблемами и вопросами. Кризис личности — в сведении образа Божия в человеке к простой индивидуальности, что обезличило человека и сделало его абстрактной единицей общества с определенным набором потребностей. Христианское свидетельство, как луч света, должно пробиться сквозь толщу интеллектуальных нагромождений последних эпох, оно должно говорить о человеке-личности, о неповторимом характере каждого из нас, иными словами, вернуть человека на тот пьедестал, на который его поставило величайшее таинство Боговоплощения.
Перед христианами сегодня стоит насущная и кажущаяся невыполнимой задача: вывести из кризиса современную так называемую «постхристианскую» цивилизацию. История учит, что цивилизации складывались органически, путем творческого взаимодействия и соработничества конкретных личностей. Любую цивилизацию самым непосредственным образом определяла ее религия — мистическое устремление ее народа, охватывающее все сферы жизни общества. История не знает безрелигиозных цивилизаций. Нравственный импульс может иметь конкретное воплощение только в религиозной среде, ибо там находится его источник.
Христианские Церкви, в первую очередь Православная и Католическая, а также Древние Восточные Церкви, должны сегодня сплотиться и действовать сообща. Нам насущно необходимо создать содружество Церквей апостольской традиции, где мы будем вместе обсуждать проблемы и вызовы современного мира. Нужно также создавать совместные неформальные информационные структуры, которые будут объективно предоставлять свежую и проверенную информацию о событиях, имеющих для судеб Церкви и мира определяющее значение. Сегодня недостаточно традиционных форм сотрудничества между Церквами, нам жизненно необходима воля к большему сближению, а начинать надо с наиболее важного — с совместных трудов по защите христиан и христианского наследия.
[1] Long gone are those periods in our history when it was possible to have an innate sense of the actual identity of God, or a moral assurance as to the purpose or providence of God. No longer is the name of God evoked at the center of life and understanding; it is now spoken only at the peripheries, in those boundary situations where understanding and experience break down. God has increasingly and ever more comprehensively become for us a name of total and ultimate mystery, a mystery in the presence of which we can neither act nor speak (T. J. J. Altizer, The Descent into Hell. A Study of the Radical Reversal of the Christian Consciousness, The Seabury Press, N.-Y. 1979, р. 98).
[2] L’ideale assoluto della liberazione conduce l’uomo all’autodistruzione. Alla fine della via per la quale ci si è incamminati con la rivoluzione francese si trova il nichilismo)» (D. Bonhoeffer, Etica, Milano 1969, p. 86).
[3] Il nostro tempo “lascia aperta anche l’ipotesi di un ricupero su vasta scala dei valori religiosi… Il vuoto di Dio può trasformarsi in vuoto per Dio” (G. Morra, Il quarto uomo. Postmodernità o crisi della modernità? Roma 1996, p. 127)
Служба коммуникации ОВЦС/Патриархия.ru
